Звездная дорога - Питер Гамильтон

Даже лицензированные репортеры не собирались позволить ей отделаться этим. Как насчет солнечных пятен, спросили они, как насчет погоды, снега… как насчет людей, которых вы бросили в джунглях?

Впечатляющая улыбка Пассам не дрогнула.

– Всплеск образования солнечных пятен – всего лишь удивительное совпадение. Природный феномен, связанный со звездой, который впервые явлен нам, но обладает исторической важностью. И моих коллег в передовых лагерях не бросили, как вы бесстыдно сформулировали. У них достаточно запасов и аварийных пайков, чтобы продолжать деятельность месяцами без дополнительного снабжения. Разумеется, персонал эвакуируют воздушным путем, как только изменится погода. Как вы знаете, преступные элементы на Сент-Либре жёстко ограничили полеты наших «Делалов», убив полетный экипаж посредством свирепого террористического акта, беспрецедентного по современным меркам. Если передовые лагеря столкнутся с серьезными неприятностями, вся ответственность будет возложена на этих фанатиков. Благодарю.

Пассам отошла от трибуны, и от дальнейших вопросов её заслонила толпа помощников и пресс-атташе.

– Сучка гребаная! – заключил Йен.

Поставив блок на транснетовые новости, он вернулся к сбору данных.

Борису Аттенсону на самом деле – в соответствии с правительственными записями – было тридцать четыре, а не тридцать один, как заявлял его открытый профиль. Каждый месяц кругленькая сумма отправлялась в частную закрытую клинику для оплаты регенерации волосяных фолликул. Йен ухмыльнулся, увидев это. Расходы Бориса тоже были интересными. Много денег уходило поздней ночью в ресторанах и клубах Лондона, Брюсселя, Берлина и Парижа – его боссы все списывали на законные траты в связи с развлечением клиентов.

Следующая часть оказалась сложнее: сопоставить исходящие сигналы телотрала с записями местных ячеек, с кодами элки. На это ушел час, но Йен был в своей среде. В конечном итоге он заполучил вторичный счет Бориса в Венесуэльском банке. Количество денег впечатляло. Каждый месяц Борис тратил эквивалент зарплаты Йена на пороки и роскошества для самого себя. Йен не завидовал по поводу денег; придурки вроде Бориса, транжирящие свои жизни, существовали и будут существовать всегда, так уж устроен мир. Однако невыносимо, что он тащил за собой Таллулу. Таллулу, которой куда лучше было бы оказаться в объятиях Йена. В его постели.

Йен проверил счета и связал их с местом расположения Бориса. Опыт снова дал ему преимущество, подсказал признаки, на которые ни один ИИ не обратил бы внимания. Это случилось восемь дней назад, до допроса Таллулы; Борис находился в отеле на южном берегу Лондона и последнюю покупку сделал поздно ночью. Йен немедленно запросил файлы охранной системы отеля, зная, что увидит, ещё до того, как оно появилось на сетевых очках. Как он и ожидал, Борис выбрался из такси без пятнадцати час. И с ним была девушка, не Таллула, элегантно одетая, молодая и симпатичная, со скучно-нейтратьным выражением лица человека с несуществующей самооценкой, который ждёт, чтобы эта бесконечная ночь – такая же, как все прочие ночи, – закончилась, чтобы клиент исчерпал силы, готовая выслушать речь в стиле «я люблю свою подружку», которая за этим последует, сдобренная угрызениями совести и стыдом, жаждой сочувствия и понимания. Она все это даст Борису, он ей достаточно заплатил.

Йен поставил на паузу изображение Бориса, который заходил в номер отеля – накачанный токсом, почти безразличный к шлюхе. Конец ещё одного дня в замечательном мире больших финансов: сделку заключил, конкурентов поимел.

– Теперь все будет по-другому, дружище, – сообщил изображению Йен.

Крики вынудили всех бежать так быстро, как только позволяла броня и многослойная одежда, – крики, а не медицинская тревога телотрала. Вопли паники и боли всегда проникают прямиком в центр человеческого мозга, требуя внимания и ответа. Этот не был исключением, он казался зовом сирены, усиленным царившей в Вуканге нервной атмосферой и боязнью того, что монстр снова среди них.

В тот момент Анджела помогала переносить множество контейнеров с едой из поддона 350DL в палатку-столовую. Они с Рорком Кулвиндером из отряда ксенобиологов последние три дня тратили довольно много времени на то, чтобы вытаскивать еду из-под снега и заносить внутрь. Жизнерадостный мужчина под сорок вечно связывался с её элкой, чтобы переслать фото жены и двух маленьких детей; они были почти что единственной темой его разговоров. Вот и на этот раз он рассказывал ей про лесную хижину, которую построил для детишек прошлым летом, и тут начались истерические крики, которые делались то громче, то тише, когда жертва отчаянно втягивала воздух. Анджела засекла их источник, который немедленно подтвердила её элка; медицинскую тревогу объявил телотрал Лютера Катцена, примерно в семидесяти метрах по другую сторону от палатки-столовой. Они с Рорком на миг уставились друг на друга, потом бросили контейнеры и побежали так быстро, как только могли в своей громоздкой одежде.

После появления первых снежинок в среду в Вуканге снег шел каждый день. Температура земли была слишком высокой, поэтому снег таял, превращаясь в грязь. Мелкие ручьи ледяной воды блуждали по Вукангу, высвобождая из грязи обломки, которые там застряли после бедствия с градом. Мусор полегче всплывал на поверхность грязной воды и лениво скользил по течению вокруг машин, куполов и инженерных мастерских. Инвентарная ведомость оказалась почти бесполезной. Анджела и Форстер постоянно сталкивались с проблемами, когда искали предметы, нужные микрофактурщикам.

Четверг ушел на борьбу со сборкой последних двух жилых куполов, а в лагере в это время бушевала метель. Поскольку куполов было шесть, обитателям Вуканга пришлось втиснуться по восемь человек в каждый. Койки, спасенные из разбитых палаток, стояли очень плотно, свободного пола почти не осталось. К самым высоким шестиугольным панелям прикрепили крючки и ремни, и вещмешки свешивались с них, как массивные и некрасивые личинки. Со светом от фонарей, подключенных к собранным лоскутам фотоэлектрической ткани от палаток и подкрепленных кабелями, тянувшимися к главным топливным элементам лагеря, внутреннее пространство каждого купола было в равной мере мрачным и зловонным. Ночью там скапливалось кое-какое тепло, поскольку так много человек ютилось в ограниченном объеме, но от этого лишь усиливался запах немытых тел.

Когда купола были готовы, микрофактурщики занялись производством одежды потолще и потеплее для персонала лагеря. Предпочтение отдавалось длинным паркам, достаточно большим, чтобы носить их поверх бронежилетов; большинство людей сочетали их со стегаными водонепроницаемыми штанами. 3D-принтеры выдавали ещё и шапки с шарфами и перчатками. Не лучшая одежда для холодной погоды, но благодаря ей люди в какой-то степени оказались защищены от сбивающей с толку зимы.

К субботе неустанный снегопад и постоянно понижающаяся температура воздуха наконец-то высосали из почвы и растений последнее тепло; температура у поверхности земли упала ниже нуля. Снег больше не таял. Лужи и ру-чейки, сформировавшие по всему Вукангу болотистую сеть притоков, затвердели и превратились в полосы ненадежного льда. Листва на папоротниках и лозах поменьше превратилась в кашу – её клетки замёрзли насмерть – и начала осыпаться, добавляя к снегу опасно скользкий слой органической слизи. С воскресенья в Вуканге выпало больше полуметра снега. Его приходилось регулярно соскребать с крыш палатки-столовой и инженерных мастерских, чтобы от веса натянутая ткань не порвалась. Люди протоптали тропинки. Машины каждый день заводили и ездили на них туда-сюда, чтобы не завалило. На Вуканг сыпались разные виды снега; по ночам, как правило, падали гранулы-песчинки, которые проникали повсюду; днём большие клейкие хлопья облепляли деревья и кусты в джунглях, превращая их в альпийский мёрзлый лес. Тот же самый клейкий снег укутывал лагерное оборудование, постройки и машины, с равной жестокостью скрывая смартпылевые тралы, так что прием был заблокирован почти по всему спектру, включая солнечный свет, от которого они питались, – из-за этого отключились сенсорные функции, соединения разрушились, и лагерная сеть стала работать ещё хуже.