1001 вопрос про ЭТО - Владимир Шахиджанян

Мой собеседник, ему 26 лет, обаятельный,нервный, трезво оценивает все, что с ним произошло, не помышляет осамоубийстве, хотя людей его плана иногда подобные желания посещают, оптимистпо натуре, может быть, впервые, в беседе со мной, решил проанализировать своюжизнь, как бы отвечая на вопросы: почему? отчего? как все произошло?

Назовем его Виктором. Вот его монолог:

"Мать у меня биолог, без высшегообразования - бросила университет на втором курсе, но любила биологию и нашлаприменение своим силам в одной из химических лабораторий. Она занимаетсяпроблемами экологии и анализом лабораторных данных. Отец - грузчик. Он старшематери на четыре года. А поженились они рано, матери было 20 лет. Через тригода родился я. Единственный ребенок в семье.

Сколько себя помню, меня всегда привлекалимальчики, юноши, мужчины. Может быть, у меня от рождения гомосексуальныенаклонности? Еще в детском саду испытывал особый интерес к мальчикам из моей жегруппы. Я тогда придумал игру в доктора, когда нужно было раздеваться иосматривать друг друга. Но я не просто разглядывал, я всегда трогал половыеорганы мальчиков, и мне это нравилось. Потом я стал это проделывать довольночасто с одним мальчиком в туалете. Он на это охотно шел и разрешал мне егогладить, щупать, играть его половыми органами.

Однажды нас застала за этим занятием девочкаиз нашей же группы. Она, увидев нас, почему-то громко засмеялась, и нам сталостыдно. Больше всего я боялся, что девочка расскажет об увиденномвоспитательнице и другим ребятам. Но, насколько я помню, она сохранила все втайне, а может быть, не видела в этом ничего особенного. Тем не менее язаставил себя прекратить эти занятия-игры, ибо было страшно, а вдруг узнаютродители и меня за это накажут. Хотя никто и никогда мне не говорил, чторазглядывать половые органы - это плохо, стыдно, некрасиво. Скорее всего, я ктакому выводу пришел сам. Я страдал энурезом. Не удивляйтесь, что я используюмедицинский термин, вместо того чтобы сказать: "я писался" или"я мочился". Я студент-медик, поэтому достаточно хорошо изучил подоступной мне литературе все, что связано с моими, как принято считать вобществе, отклонениями. В связи с энурезом мама часто делала замечания, ругаламеня, чтобы я перестал трогать член руками, убеждая, что именно поэтому я иписаюсь по ночам. Чем чаще мама говорила, тем больше мне хотелось играть с ним,трогать, ласкать, что я проделывал довольно часто в туалете и под одеялом.

В третьем или четвертом классе, не помнюточно, нас водили в бассейн, и больше всего меня привлекал не сам бассейн ивозможность поплавать, а душ, где мылись взрослые ребята-спортсмены. Я синтересом рассматривал их фигуры, мне это доставляло наслаждение, я любовалсяими. Привлекали меня и их половые органы. Никаких мыслей по этому поводу невозникало, но один из старшеклассников вдруг меня приподнял и как бы обнял, акогда опускал, то чувство сладости я ощутил всем телом. Конечно, наблюдал вдуше за старшими украдкой. Я отчетливо осознавал: мне очень приятнорассматривать мужское тело. Меня всегда торопили ребята из нашего класса ифизрук: "Поскорее, что ты так долго моешься, копуша, пойдем, тебя всеждут". А я сознательно затягивал процесс ополаскивания под душем, чтобыподольше рассматривать. Никогда ни с кем из друзей, а я был общительныммальчиком, о своем интересе не говорил, хотя, признаюсь, рассказать хотелось.

Первый раз онанизмом я занялся случайно,неосознанно. У меня не открывалась головка полового члена, и я с усилием самотодвинул крайнюю плоть. Было очень больно, долго после этого не заживаларанка, но потом все прошло. Онанировать мне нравилось. Особенно перед зеркаломи в постели по ночам. Я как бы разговаривал со своим половым членом, грел егоруками, мысленно к нему обращался, и он отвечал на мои ласки, он возбуждался.Тогда мне не надо было, это появилось значительно позже, представлятького-нибудь из увиденных мною раньше юношей или мужчин. В 12 лет, уже в шестомклассе, я предпринял первую попытку полового контакта с приятелем. До этого уменя был регулярный онанизм. Но хотелось быть вместе с другим мальчиком.

Я рос инфантильным ребенком. Даже о том, чтодетей делают взрослые люди в постели, узнал во втором или в третьем классе. Доэтого мать никогда мне ничего не рассказывала. Но однажды мы увидели с нейженщину с животом, и я спросил, почему у нее такой большой живот? "Тамбудущий ребенок", - ответила мать. "А как он появится на свет?"

"Вырежут ребенка из живота вбольнице". Тут я вспомнил, мама раньше говорила, что детей покупают вмагазинах, только неизвестно, в каких. Я напомнил ей прежний ее ответ. Матьрассмеялась и тут же перевела разговор на другую тему. Я понял: она не хочет сомной об этом говорить.

Не надо. Непонятно, откуда у меня появиласьэта ложная застенчивость, хотя маму я очень любил и до второго класса частоспал с ней в одной постели, и мне это было приятно. Но тут почему-то я нерискнул расспрашивать ее дальше.

У матери были плохие отношения с отцом.Поэтому часто они спали раздельно: мать у меня в комнате, отец - в проходной.Однажды, мне уже было лет девять-десять, не помню, уснул я или только засыпал,вдруг слышу, как к матери пришел отец: "Я тебя хочу!" - сказал онгромко. "Тише ты, разбудишь Витю", ответила мама.

Я все слышал и подумал: почему? Чем они хотятзаниматься? Мать стала ему объяснять, что сейчас не время, лучше в другой раз,но он был сильно выпивший, лег к ней, и, хотя мать сильно сопротивлялась, темне менее ему удалось, как я понимаю, ею овладеть. Я проснулся. Ему что-то ненравилось, он ворчал и материл мать, она же о чем-то просила его,уговаривала...

Я слышал скрип кровати, сердце мое билосьучащенно, я одновременно испытывал стыд, отвращение, какую-то гадливость, и вто же время мне стало приятно, нет, это другое чувство, ощущение тайны, греха,так, что ли. Я с шумом отвернулся к стенке. "Виктор, ты не спишь?" -спросила меня мать. Я промолчал. "Витя", - позвала она снова, и тут яизобразил, что просыпаюсь, крикнул что-то типа: "Отстаньте от меня, нетрогайте", - и сделал вид, что опять заснул. То ли отец не обратилвнимания, то ли он тогда прилично выпил и ему было все равно, но он продолжалзаниматься тем, ради чего пришел к матери.

На следующий день мать спросила меня, знаю лия, как появляются дети? Я сказал, что знаю и мне это не интересно. Матьпыталась еще о чем-то поговорить со мной, а я чувствовал, что ей неудобно, онаощущает себя виноватой, пытается оправдываться. Тон, которым она говорила,убедил меня, что то, чем они занимались, - это стыдно и грязно. А мне нехотелось бы, чтобы моя мать занималась чем-то постыдным и грязным.

В четвертом-пятом классе у меня почти не былодрузей-сверстников.