Дело всей жизни. Неопубликованное - Александр Василевский

В отряде антифашистов были представители различных слоев немецкого общества, но в подавляющем большинстве – рабочие и крестьяне, и роднило их одно – ненависть к фашизму, к Гитлеру, приведшему их родину на край гибели.

В заключение мой собеседник сказал, что все его бойцы полны решимости ближайшей ночью вновь проникнуть в город. Я от всей души пожелал им успеха.

В ночь на 5 апреля дождь прекратился. Новиков приказал выпустить на город две дивизии легких У-2. Они были сделаны из дерева и перкаля, но носили грозное наименование «ночные бомбардировщики». Каждый самолет мог поднять в воздух до 200 килограммов авиабомб. Однако он был совершенно беззащитным против истребителей, и поэтому только темнота и сплошная облачность обеспечивали безопасность полета У-2.

В течение ночи было совершено 657 самолето-вылетов. У-2 большого урона фашистам не нанесли, но спать спокойно им не дали. Под утро в воздух начали подниматься даже фронтовые двухмоторные бомбардировщики. Они успели сделать всего около сотни самолето-вылетов. Менее удачной оказалась попытка выпустить на город тяжелые бомбардировщики из армии А. Е. Голованова. Лишь 15 самолетам удалось выйти к Кенигсбергу и сбросить на него бомбы, а остальные 25 машин потеряли ориентировку и задание не выполнили.

Поднявшись утром после короткого отдыха, я машинально заглянул в окно: на улице снова моросил дождь, белая пелена тумана скрывала горизонт, видимость была ничтожной. На применение авиации никакой надежды. А завтра – штурм!

Однако не все выглядело так мрачно. Полковник Тарасов, начальник оперативного отдела штаба нашей группы, порадовал меня вестью об удачном завершении штурма «малого форта». Озеров успешно провел задуманную им операцию. Штурмовой отряд майора Могилева внезапно ворвался в укрепленный пункт врага и уничтожил его гарнизон. Командир 343-й стрелковой дивизии генерал-майор А. Л. Кроник для развития успеха направил туда стрелковый батальон майора Шорникова, который продвинулся вперед на полтора километра. Потом был введен еще один стрелковый полк этой дивизии. Так в фашистской обороне возникла небольшая брешь, которую командование кенигсбергского гарнизона безуспешно пыталось закрыть в течение всего дня.

Поинтересовался я также результатами вылазки антифашистов и вот что узнал. К трем часам ночи прояснилось, и луна осветила местность в районе действия отряда. Все же ударной группе Арно Борнмана удалось скрытно преодолеть нейтральную полосу. Взвод Гебхарда Кунце последовал за ней, взводы Гарри Лау и Карла-Гейнца Мейснера в это время изготовились к броску. Первыми подползли к проволочному заграждению противника Арно Борнман и Гельмут Фиркант. Окликнув вполголоса часового, Фиркант сказал, что в свое расположение возвращается разведгруппа, посланная штабом полка.

Как выяснилось позднее, в ту ночь на этом участке фронта действительно должна была пройти немецкая разведгруппа. Тем не менее часовой громко скомандовал:

– Лежать! Иначе буду стрелять!

После короткой паузы Фиркант продолжал:

– У нас два тяжелораненых. Пропустите, иначе они умрут…

– Подождите минуточку! – ответил немецкий часовой и побежал к блиндажу. Оттуда он вернулся в сопровождении четырех солдат.

– Идите направо, – сказал кто-то из них. – Здесь мины. Проволочные заграждения проходите поодиночке.

Однако антифашисты поступили по-иному. Они оттащили в сторону проволочную рогатку, а затем устремились в образовавшийся проход. У окопа кто-то из солдат спросил их:

– Кто вы такие?

– Мы разведчики, – ответил Борнман, – и должны явиться к командиру первого батальона.

Пока продолжался этот разговор, трое из отряда подошли к пулеметной точке и разоружили пулеметчиков.

Неожиданно в воздухе вспыхнула осветительная ракета, и гитлеровские солдаты обнаружили всех антифашистов. Кто-то воскликнул:

– Да здесь людей гораздо больше, чем было в нашем разведподразделении!..

Между тем Борнман с тремя товарищами уже спустился в окоп, за ними последовало еще пять человек. Какой-то унтер-офицер предложил Борнману следовать в блиндаж для проверки его документов. Шедший за командиром ударной группы патриот подошел н унтер-офицеру и скомандовал:

– Руки вверх! Бросай оружие и иди за мной! Однако к этому времени кто-то уже успел донести на командный пункт 367-й немецкой дивизии о появлении в ее расположении «тех, которые недавно увели на сторону русских почти целую роту кенигсбергских солдат». Чтобы уничтожить отряд Петера, гитлеровцы открыли ураганный огонь из всех видов оружия по району его вклинения в их оборону.

Пришлось отступить. Начались поиски других путей проникновения в гарнизон.

Хорошо помню, что позднее я с большим удовлетворением подписывал представления к награждению орденами Отечественной войны особенно отличившихся немецких антифашистов, действовавших на 1-м Прибалтийском фронте и в Земландской группе войск.

Сейчас, как и перед каждой операцией, мы особо важное значение придавали партийно-политической работе. Хороший морально-политический настрой бойцов и командиров, идущих в бой, удваивает их силы.

Партийно-политическая работа началась почти сразу же после принятая решения на штурм Кенигсберга. Первыми, как всегда, пропагандистскую кампанию начали фронтовая, армейские и дивизионные газеты. Они стали широко освещать боевой опыт советских войск при ведении уличных боев в Сталинграде, при взятии укрепленных районов в Восточной Пруссии. Печатались многочисленные статьи на такие, например, темы: «Штурм укрепленного города», «Штурмовая группа идет в наступление» и другие.

Во всех частях были проведены беседы «Чему нас учат сталниградские бои». Участники сражения на Волге делились с молодыми воинами опытом боев в больших домах, подвалах, квартирах, на чердаках. В газетах и листовках прославлялись героические действия бойцов н командиров, проявивших особую смелость и смекалку при штурме укреплений, уничтожении гарнизонов сильных опорных пунктов, дотов, публиковались советы бывалых воинов, которым доводилось брать укрепрайоны, рекомендации по ведению боя в условиях крупного города.

Даже доморощенные поэты нередко свои стихи посвящали пропаганде методов ведения боя в городе. Возможно, с литературной точки зрения они были и далеко не безупречны, но хорошо принимались каждым бойцом, как, например, вот такая стихотворная «инструкция», опубликованная в газете.

Словом, пропагандисты всячески старались подчеркнуть жизненность известной пословицы «Смелость города берет».

Политработники настойчиво разъясняли бойцам значение успеха в предстоящем штурме Кенигсберга для завершения разгрома врага в Восточной Пруссии. «Взятие Кенигсберга и Берлина, – говорили они, – это и есть конец войны».