Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира - Валерио Массимо Манфреди

со скользкими стенами. Передвигаться приходилось с большими усилиями под сильным снегопадом или по голому льду, на котором лошади и мулы скользили и калечились, ломая ноги. Потребовался почти целый день, чтобы авангард достиг первых отрогов подъема к стене, защищавшей ущелье.

Но пока Александр собирал фракийских и агрианских вождей, чтобы решить, как, воспользовавшись темнотой, взобраться на крутой откос, вдруг раздался шум – это персидские солдаты скатывали со стен огромные валуны, вызывая обширные оползни.

– Прочь! Прочь! Назад! – закричали все.

Однако камни катились быстрее, чем бежали люди. Щебень, устремляясь вниз, учинил среди македонского войска настоящее побоище. Сам Александр был ранен, получив множество ушибов, хотя, к счастью, все кости остались целы. Он отдал приказ скорее отступать. Тем временем вражеские солдаты взялись за луки и, хотя снегопад все усиливался и было почти ничего не видно, стали пускать сверху стрелы – в кучу, не целясь.

– Щиты! – крикнул Лисимах, командовавший штурмовиками. – Поднять щиты над головой!

Солдаты выполнили приказ, но персы бегали вдоль края ущелья и поражали тех, кто до сих пор не понял, что происходит. Только полная темнота остановила избиение, и Александру с большим трудом удалось вывести войско на более широкое место, где можно было разбить лагерь. Все чувствовали себя глубоко подавленными. Погибло много товарищей, а еще больше получили ранения и теперь кричали от боли – пораженные стрелами, с искалеченными руками и ногами, сломанными костями.

Филипп и его хирурги взялись за работу при свете ламп: они зашивали раны, извлекали из живой плоти солдат наконечники стрел и дротиков, вправляли переломы, фиксируя конечности повязками и деревянными шинами, а когда не хватало материала, использовали даже древки копий.

Один за другим в царский шатер сошлись товарищи, чтобы держать совет. Не было ни огня, ни углей, чтобы согреться, но висевшая на центральном шесте лампа рассеивала слабый свет, а с ним появлялось и чувство тепла. Здесь особенно бросалась в глаза та невероятная и драматическая перемена, что в последние несколько дней произошла в их жизни: из неги и роскоши вавилонских и сузских дворцов они угодили в холод и лишения нового отчаянного предприятия.

– Сколько их, как вы думаете? – заговорил Селевк.

– Кто знает, – ответил Птолемей. – По-моему, несколько тысяч. Если Ариобарзан решил удерживать перевал, он не стал бы этого делать с малочисленным и плохо вооруженным войском. Наверняка у него отборные солдаты и их больше чем достаточно.

В этот момент, стуча зубами, вошел Евмен, синий от холода. На плече у него был футляр со свитками, тростинкой для письма и чернилами – принадлежностями, при помощи которых он каждый вечер вел свои «Дневники».

– Подсчитал потери? – спросил его Александр.

– Потери тяжелые, – ответил секретарь, пробежав глазами по листу. – Не меньше трехсот убитых, сотни раненых.

– Что будем делать? – спросил Леоннат.

– Мы не можем их бросить на съедение волкам, – ответил Александр. – Нужно принести их.

– Но мы понесем еще бóльшие потери, – сказал Лисимах. – Если пойдем сейчас, то переломаем себе кости среди скал, а если отправимся завтра, при свете дня, то враги в этом проклятом ущелье перебьют нас сверху.

– Я иду, – отрезал царь. – Я не оставлю этих парней непогребенными. А вы, если боитесь, можете за мной не следовать. Вы свободны в своем выборе.

– Я с тобой, – проговорил Гефестион, вставая, словно готовый отправляться немедленно.

– Ты прекрасно знаешь, что дело не в страхе, – возразил задетый за живое Лисимах.

– Ах не в нем? А в чем же тогда?

– Что толку ссориться! – вмешался Птолемей. – Так мы ничего не решим. Постараемся что-нибудь придумать.

– Я… Возможно, у меня есть решение, – сказал Евмен.

Все обернулись к царскому секретарю, а Леоннат покачал головой, подумав, что вечно этот коротышка-грек знает больше других.

– Решение? – переспросил Александр. – И какое же?

– Минутку, – ответил Евмен. – Я сейчас вернусь.

Вскоре он действительно вернулся с одним из местных проводников.

– Говори, не бойся, – велел секретарь. – Царь со своими друзьями тебя слушает.

Поклонившись Александру и товарищам, проводник начал говорить на довольно понятном греческом. Его акцент смутно напоминал кипрский.

– Откуда ты? – спросил Александр.

– Я ликиец из окрестностей Патары. Был отдан в рабство мальчиком за долг моего отца его хозяину-персу, некоему Арсаку. Тот взял меня с собой в Персию и доверил мне пасти скотину на здешних лугах. Я знаю эти горы как свои пять пальцев.

Присутствующие так и присвистнули, поняв, что в руках у этого бедняги неожиданно оказалась судьба всего войска.

– Если вы вернетесь в эту горловину, – продолжил тот, – персы перебьют вас раньше, чем вы доберетесь до подножия стены. Там могут передвигаться лишь маленькие отряды. Однако в часе ходьбы отсюда я знаю одну дорогу, что поднимается через лес. Это овечья тропа, где пройти может лишь один человек, а лошадям приходится завязывать глаза, чтобы они не видели обрывов. Но через четыре-пять часов можно добраться до вершины и оказаться у персов в тылу.

– Мне кажется, у нас нет выбора, – сказал Селевк, – если только мы хотим идти вперед.

– Я тоже так считаю, – согласился Александр, – но есть одна трудность: если тропинка такая узкая, число наших солдат, добравшихся до вершины через разумное время, будет слишком незначительным, чтобы противостоять возможной контратаке персов. Так что кому-то придется отвлечь их со стороны стены.

– Пойду я, – предложил Лисимах.

– Нет, ты пойдешь со мной по тропе. К стене пойдет Кратер с агрианами, фракийцами и одним отрядом штурмовиков. Он постарается потерять как можно меньше людей. Атакуем вместе: мы – сверху, а они – снизу. Одновременное нападение должно вызвать среди персов панику.

– Нужно подать сигнал, – заметил Кратер. – Но какой? Ущелье слишком узкое и глубокое, чтобы увидеть световой сигнал, а расстояние между нашими отрядами, вероятно, будет таким, что крик не услышишь.

– Способ есть, – сказал ликиец-пастух. – Рядом с крепостью есть пост, где эхо отражается несколько раз от стен ущелья. Звук трубы можно отчетливо услышать с большого расстояния. Я пробовал это много раз со своим рожком, просто чтобы скоротать время, когда пас овец.

Александр посмотрел на него:

– Как твое имя, ликиец?

– Мой хозяин звал меня Ох, что по-персидски значит «ублюдок», но мое настоящее имя Ред.

– Выслушай меня, Ред: если ты говоришь правду и проведешь нас в тыл к персам, я тебя озолочу. Ты получишь золота столько, что хватит прожить в довольстве остаток твоих дней, ты сможешь вернуться на родину, купить самый лучший дом, рабов, женщин, скотину – все, чего пожелаешь.

Проводник ответил, не опуская глаз:

– Я сделал бы это и просто так, государь. Персы держали меня в рабстве, колотили и наказывали