Звезда Пандоры - Питер Гамильтон

— А ты, — она повернулась к Ориону, — проследи, чтобы он вел себя хо­рошо.

— Я постараюсь, — ответил парень из-под защитной маски.

Оззи надел лыжи, потом проверил, надежно ли закрепил свои лыжи Орион, и убедился, что он крепко держится за веревку, привязанную к санкам Точи. Наконец он подал чужаку условленный знак и тронулся в путь. На довольно крутом склоне нетрудно было набрать хорошую скорость. Оззи только и оста­валось, что увертываться от камней, грозящих перевернуть санки. Точи не отставал, а своими палками только направлял сани, чтобы катиться точно по следам Оззи.

Они закончили спуск, когда сильфены уже уходили. Всадники снова собрались в отдельную группу, а пешие охотники подхватили свои фонари. Снова послышалось их веселое пение. Сильфены направились в противоположную сторону от той, откуда пришли. Оззи обернулся и взглянул наверх. На фоне неба виднелась одинокая фигура, но кто это был, рассмотреть с такого рассто­яния он не мог.

Он понимал, что в самом начале путь будет нетрудным. Накануне они поч­ти не тратили сил, хорошо поели и проспали почти семь часов без перерыва. Первые два часа ему даже приходилось остерегаться, чтобы не въехать в группу сильфенов, и он старался держаться от них ярдах в сорока. Ноги сильфенов утаптывали легкий слой снега, оставляя относительно ровную поверхность. Точи тоже не испытывал трудностей и держался в пяти ярдах за Оззи. Орион каждый раз, когда Оззи оборачивался, махал свободной рукой, давая понять, что у него все в порядке. Остальные путники бежали с постоянной скоростью, двое держались наравне с Оззи и санками Точи, а трое самых опытных лыжников шли вместе с сильфенами, твердо намереваясь не упустить свой шанс вы­браться из этого мира.

Около полудня Оззи заметил, что их путь начинает отклоняться от курса, выбранного в Ледяной Крепости. Приблизительное представление о направле­нии движения он определял по солнцу, да и горный массив позади постепенно смещался влево. Местность также начала изменяться. Кратеры и скалы еще оставались, но попадались все реже, а пространство между ними занимали кри­сталлические деревья; лес темным прибоем взбирался на пологие склоны. Все это одновременно вселяло надежду и разочарование. Надежду, потому что Оззи рассчитывал обнаружить в лесу тропу, ведущую из этого мрачного мира. А разо­чарование — из-за дополнительных трудностей для лыжников. Сильфены и в лесу не снижали скорости, ловко скользя между толстыми стволами и молоды­ми деревцами, так что не задевали ни одной ветки. А Оззи трудно было успевать за ними, хоть он и старался все время придерживаться самой широкой полосы следов. Ему приходилось постоянно быть начеку, да и сил на бесконечные по­вороты уходило больше.

Опасность обезвоживания, о которой он никогда не забывал, тоже заставля­ла сбавлять скорость каждые двадцать минут, чтобы глотнуть сока. И даже за те пятнадцать секунд, которые требовались, чтобы отвинтить крышку и сделать пару глотков, расстояние до сильфенов значительно увеличивалось. А потом ему приходилось бежать быстрее, чтобы восстановить дистанцию.

Через четыре часа он сильно вспотел, и мокрая ткань стала натирать кожу. Руки сильно болели. Стук сердца громко отдавался в ушах. Ноги едва держали его. Один из лыжников, державшихся вровень с ним, отстал ярдов на сто и про­должал отставать. Из трех путников, которые вначале шли вместе с сильфена­ми, двое бежали рядом с Оззи. Выбранный сильфенами путь привел к целому скоплению пригорков, взбираться на которые было все труднее. В то же время деревья становились все выше, и таких форм Оззи еще не доводилось видеть. Ветки самых высоких экземпляров спиралями поднимались вверх, как будто их специально закручивали вокруг основного ствола. Но чаще встречались прямые стволы с шарами, напоминающие стеклянные клетки, причем внизу они достигали ярда в поперечнике, а ближе к макушке не превышали размеров желудя. На всех стволах белыми заплатками цеплялся снег, но сосулек не было, В таком холоде им невозможно было сформироваться.

Они поднялись на вершину небольшого холма, и тогда Орион все-таки не выдержал. Он выпустил веревку из рук и, покачиваясь, остановился. Точи немедленно затормозил всеми четырьмя палками. Другие лыжники пронеслись мимо, а Оззи обернулся.

— Как ты? — крикнул он Ориону.

Парень согнулся почти пополам, и, несмотря на множество слоев одежды, Оззи было видно, как он дрожит.

— Прости, — всхлипнул он. — Мне так жаль. У меня все болит. Надо не­много отдохнуть.

— Отдыхай, сколько тебе надо.

Таймер в голове Оззи показывал, что они провели в пути больше пяти часов. До захода солнца пятьдесят одна минута.

Он вытащил из кармана кусок пергамента и с трудом развернул замерзший свиток. Держать кусок угля в перчатках было очень неудобно, но Оззи сумел написать: «Мальчик очень устал. Скоро стемнеет. Предлагаю лагерь у подножия холма».

Точи нагнул голову, чтобы Оззи был виден его передний глаз. Замерцали витиеватые узоры, приблизительный перевод которых гласил: «Тоже устал. Лагерь хорошо».

Оззи посмотрел вслед сильфенам, но увидел среди деревьев только несколько желтых и голубых огоньков. Пение тоже давно растаяло в воздухе. Только сейчас он понял, что отставший путник так и не появился. Если у него есть хоть капля разума, он завтра же попытается вернуться к крытым саням. Оззи даже не знал, кто это был из пяти путешественников. Кое у кого имелась современная экипировка для лагеря, это даст им возможность продержаться ночь. Сам он не сомневался, что в трехслойной палатке, да еще с термобрикетом, он не пропадет.

Орион сделал большой глоток из своего термоса.

— Эй, старик, ты сумеешь спуститься с холма?

— Сумею. Оззи, мне правда очень жаль. Вам надо идти дальше вдвоем. А я попробую вернуться в Ледяную Крепость.

— Не глупи. Все равно пора останавливаться на ночлег. Я хочу залезть в палатку еще до захода солнца.

Он поднял веревку и подал ее Ориону.

Спуск к основанию холма оказался нетрудным. Потом они прошли еще несколько минут, пока не отыскали подходящую полянку. Массивные обледенев­шие деревья впитывали красный солнечный свет, погружая землю в мрачный багровый полумрак. Оззи вытащил из саней Точи палатку и отдал ее Ориону, а сам установил примитивный костяной каркас и накрыл его меховым пологом. Он опять зажег две свечи перед кристаллическим экраном. Чужак уже срывал обертку с термобрикета, и Оззи стал выбираться из-под полога.

Орион уже поставил палатку в нескольких ярдах от саней и даже забрался внутрь. Из-под открытого полога выбивался тусклый свет керосиновой лампы. Торопясь к палатке, Оззи вдруг осознал, насколько они здесь одиноки. Одни в чужом арктическом лесу, без естественного света и тепла, а рядом, возможно, рыщут неизвестные существа. Этот неистребимый детский страх, несмотря на три с половиной сотни прожитых лет, никогда не оставлял его.

Забираясь в палатку и застегивая полог, он дрожал не только от холода.

Из запуска термобрикета Орион устроил целый спектакль. Они оба неспеш­но сняли громоздкие шубы и меховые штаны, потом по одному слою свитеров и брюк. Оззи сдернул и фланелевую рубашку, промокшую от пота, и при этом с отвращением сморщил нос. Несмотря на шкуры и мех, они начали мерзнуть, как только кончилось физическое напряжение.