Сборник «3 бестселлера о волшебной любви» - Екатерина Боброва

И по заслугам.

Призрак отделился от людской массы, подплыл к нему.

– Вейр, – свистящий шепот отозвался легким покалыванием в висках и тошнотой в груди.

– Баале, – Вейр коротко кивнул.

– Ты не будешь вмешиваться, – складки капюшона шевельнулись, приоткрыв пустоту.

Вейр пожал плечами. Этих тварей он терпеть не мог, но разве можно винить волков за то, что они режут больных овец? Слуги Жрицы пришли собрать кровавую дань.

– Ваше дело и ваше право. Мое право – поступать, как мне вздумается, – он отвернулся от призрака. Скорик выпучил глаза на странного чужака, который разговаривал сам с собой.

– Не обманывай себя, ты знаешь, зачем мы здесь, – прошипела тьма.

– Вали, делай свою работу, – буркнул Вейр и взялся за переднюю луку седла.

– Господин, куда же Вы? – пискнул Скорик. – Щас само интересно будет, уже запалили ведь!

Всё. Терпение лопнуло. Вейр вынул ногу из стремени, развернулся и врезал кулаком в жирную челюсть. Схватил старосту за грудки и грохнул о землю с такой силой, что у того дух вышибло. Добавил ногой, сломав ребра.

– Иди ты, Скорик… поближе. Виднее будет. Если сможешь, тварь, – процедил Вейр, развернулся и пошел к жрецу.

Раньше бы он проехал мимо. Раньше. Но не теперь. На миг, на один страшный миг ему показалось, что там, у столба, она.

* * *

Когда Вейр размазал старосту по земле, я потеряла дар речи. Белое, злое лицо, глаза, в которых заледенела ярость. Его было не узнать. Даже когда мы воевали с Алоизием, он был более… человечным. Вейр рассек толпу, подошел к жрецу в некрашеной шерстяной рясе, и, без долгих разговоров, залепил кулаком в рожу, сшибив того с ног. Вопли об анафемах и ведьмах прервались, захлебнулись кровью. Гомон толпы стих, лишь стоны жреца и Скорика, да плач перепуганного ребёнка слышались в холодном вечернем воздухе. Я шагнула к Вейру. Он даже не глянул на меня, молча стоял, сверля толпу глазами, переводя взгляд с одного на другого. Толпа раздалась, попятилась, круг палачей ширился, редел. Вейр отвернулся и принялся отвязывать несчастную. Я мельком осмотрела стонущего жреца, который ничего, кроме брезгливости, не вызывал. Жить будет. Тишина взорвалась гомоном, выкриками и проклятиями. Вместо коня на пятачке стоял огромный волк, расставив лапы и скаля зубы. Вейр, не оборачиваясь, махнул рукой. Первые ряды попадали, волной силы разметало костёр, горящая солома полетела по площади. Я смотрела на людей и не узнавала. Звери. Охваченные жаждой убийства, ненавистью и злобой звери. Позади меня послышался стон и оборвался. В толпе ахнули, загомонили. Я мельком глянула назад. Жрец уже ничего сказать не сможет. Ольга снесла ему голову. Кровь толчками выливалась из шеи, заливая пожухлую траву, впитываясь в землю. Я сглотнула.

– Да что ж это такое деется, люди добрые! – мужичонка в драной телогрейке, схватив топор, валявшийся на земле, ринулся к нам и упал, покатился, сметённый с ног заклинанием. Толпа раздалась. Кричали дети, стонали мужики и бабы, переглядываясь между собой. Потрескивали догорающие ветви, запах костра щекотал ноздри. Сверкнула Ольгина спица, очертив круг. Стало тихо. На нас смотрели сотни глаз. Юная ведьма растирала запястья, не глядя на односельчан. Кто отводил глаза, кто хмуро и тихо ругался, кто-то стонал, но выкриков «сжечь» и «распни ведьму» я больше не слышала. Люди словно приходили в себя.

В глубине пустынной улицы показалась седая, сгорбленная фигурка, закутанная до пят в серый платок. Она шла, еле-еле переставляя ноги, опираясь на палку, медленно, неотвратимо, как сама судьба. Сельчане, один за другим, поворачивали головы, пятились, глядя на старуху. Ветер развевал её белые длинные волосы, клубился пылью у ног. Она шла, глядя черными провалившимися глазами, останавливалась около каждого, подолгу всматриваясь в лица. Мужики отводили глаза, женщины бледнели, краснели, расступались. Елена, растолкав односельчан, подбежала к старухе, обняла:

– Баба Неча, как же ты, быть не может…

Старуха отмахнулась от неё, тяжело оперлась на палку:

– Такая ваша благодарность, люди добрые? – «добрые» она прошипела. – Только я помирать, значит, собралась, вы, как трупоеды, на девку набросились? Прокляну!

Толпа молчала.

– Вам, незнакомцы, спасибо, – она хмуро глянула на нас, – если бы не вы, попалили бы девку, как пить дать. Одни такие мать её по ветру пеплом развеяли, Еленка у меня схоронилась, теперича эти… Ты, боров, – она вперилась глазищами на белого, как мел, старосту, сидящего в грязи. – Ежели бы не Еленка, дочь твоя бы на том свете была. Ты, Варвара, рази ж не она у постели Марыськи дневала и ночевала? Э… да что там, вам, воронам, толковать! Мало мне осталось, да и не вразумить вас, нелюдей…

Лицо веды посерело, скривилось от боли, она зашаталась и стала заваливаться набок. Вскрикнув, Елена подхватила падающее тело, на помощь подоспел Вейр.

– Я её отнесу в ближайший дом, ты, Ольга, присмотри здесь.

Вампирша кивнула, сверля разноцветными глазами толпу.

Я не могла понять, что меня тревожит. Неча обречена, её время пришло. Она знала об этом и не пожалела себя, лишь бы добраться до площади. Есть одно зелье, которое поставит на ноги умирающего, но полноценной жизни у него будет немного, от силы часа два. Глаза веды и цвет лица сказали мне все. Скорая смерть Нечи не могла так сильно меня беспокоить – нам, ведам, к смертям не привыкать. Да и Север скалил зубы, хотя, вроде бы, никто никого жечь больше не собирался. Я чувствовала опасность. Смерть. Закрыла глаза и осмотрелась.

Призраки. С десяток серых хламид вились над площадью. Головы в капюшонах, из-под которых смотрела сама Тьма, поворачивались, осматривая людей, словно выбирая жертву. Внешне они походили на аггелов, но, если гады были изгоями в мирах, то эти были цепными псами Жрицы. Жуткая смерть Лоринии – их лап дело. И моих.

Я слышала о них, но сталкивалась впервые. Жнецы. Где зло, кровь и невинные жертвы, там могут появиться они. И, тогда… Такие дома, места и селения называли проклятыми и обходили стороной. Только огонь мог очистить, спасти, но Елена жива! Жнецы пришли собрать дань, но остались с носом. Призрак подплыл ко мне, повернулся, глянул жуткой пустотой. Север прыгнул, тень отшатнулась, зависла в воздухе. Я пошла в дом, где скрылись Вейр с Еленой, не оглядываясь на жнецов. Не мы им были нужны. Север, то и дело, оглядываясь и скаля зубы, потрусил за мной. Люди молча уступали дорогу, не глядя в глаза.

* * *

Румяная молодуха в цветастом платке суетилась у стола, накрывая ужин, то и дело поглядывая на лавку, где лежала старая веда. Елена, сидя на постели, держала умирающую за руку, тихо шмыгая носом. Покрасневшие глаза и отчаявшийся взгляд резанули по сердцу. Она не плакала там, у столба, и умирала от горя сейчас. Вейр сидел на лавке у двери, разглядывая разбитые костяшки пальцев и не говоря ни слова.

– Елена, ты знаешь, что она приняла «розгу»?

– Знаю. Я прятала, она нашла, – ответила она. – Мне пришлось укрыть Нечу в подполе. Пока ставила защиту, сама задержалась, не успела, вот меня и… а теперь она умрёт. Из-за меня!