Следствие по-русски 2 - Дмитрий Леонтьев

— За вас, Татьяна Ивановна. За то, чтобы…

— Стоп-стоп-стоп! — запротестовала она. — Одна маленькая поправка. Не следует ли нам перейти на «ты»? Может быть, это наивно звучит, но я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что меня называют по имени-отчеству. Когда речь идет о договорах, сделках, отчетах, такое обращение воспринимается как часть имиджа, часть делового общения… Но что касается всего остального, то я очень медленно привыкаю к такому обращению. Когда меня так называют, я чувствую себя старой, солидной и очень-очень умной… Вы хотите, чтоб я себя так чувствовала?

— Нет, — улыбнулся Ракитин.

— Тогда зови меня Таней, хорошо? И сначала давай выпьем за знакомство, а уж потом я отдам тебе все остальные тосты. В отличие от комплиментов на полуделовых презентациях и фуршетах, твоим комплиментам я буду верить.

— Тогда я буду говорить правду, — сказал Ракитин. — Комплимент переводится как «дополнение». А вы в дополнениях не нуждаетесь.

— Я ведь буду верить, — предупредила она. — Когда женщина снимает доспехи, которые она вынуждена носить, она становится чересчур доверчивой, прямо как ручная зверушка… Не боитесь обмануть?

— Вы… Ты уж лучше не все доспехи снимай, — попросил Ракитин, — мне не стоит доверяться. Это налагает на мужчину определенные обязательства, а я уже боюсь ответственности перед женщинами. У меня не получается быть сильным. Я слишком устал. Честное слово, я не лицемерю. Я хорошо себя знаю. Я видел людей по-настоящему сильных и могу сравнивать себя с ними.

— Это тебе кажется так, — возразила она. — Потому что ты думаешь, сравниваешь, делаешь выводы. А мы, женщины, чувствуем. Надежный мужчина — это не тот, у которого мускулы даже на ушах растут и который способен полдюжины хулиганов раскидать. Надежность не в физической силе ощущается. Ее чувствуешь. Я видела много мужчин, но вот настоящего чувства надежности, так, чтоб ничего рядом с ним страшно не было, такого я еще не ощущала. А от тебя исходит какое-то спокойствие, какая-то загадочная, простая, изначальная сила, что-то из детства, полузабытое… Так спокойно мне было только с родителями, когда я была совсем маленькая. Рядом с ними я была уверена, что ничего не случится, что они сумеют меня от всего защитить… Нет, не так… Я даже не думала о том, что может что-то случиться. Это было так незаметно, что ощущалось только, когда их не было рядом…

— Это я должен говорить тебе комплименты, — сказал Ракитин. — А льстишь мне ты…

— Я не льщу тебе, — возразила она, — я говорю правду. Знаешь, как я научилась чувствовать? В бизнесе это называется интуицией. Только я устала от всего этого. От бизнеса, от интуиции, от лести… Я потому и бросилась так к тебе, что почувствовала в тебе настоящего мужчину, мужчину, который много сильнее меня… Но это тебя пугает. А я за помощью к тебе иду. Тяжело мне эту броню носить. Ты же видишь: даже самые обычные вещи я как самурай делаю, как древнеримский витязь… Возьми у меня эти доспехи, Игорь? Хоть на время возьми. Забудь про то, что я сильная и богатая. Я ведь совсем не сильная на самом деле. А ты совсем не слабый. Мы с тобой оба устали от тех ролей, которые вынуждены играть. Позволь мне немножко отдохнуть возле тебя? Я ведь ни о чем таком не прошу. Ты просто не пугайся меня и не смотри как на взбалмошную дуру, хорошо? Если б у меня силы еще оставались, я бы не просила о помощи так… Я знаю, что это глупо. Так не делают… Но мне хотя бы капельку времени надо. Я отдохну подле тебя, а потом ты меня прогонишь. Я не буду навязываться, я сразу уйду. Я не тащу тебя в постель, не призываю к каким-то поступкам и словам. Ты просто побудь рядом. Я немножко согреюсь и пойду дальше. Ты, наверное, думаешь, что раз я начальница…

— Ничего я не думаю, — возразил он. — Если б я так думал, то и не приблизился бы к тебе. У меня ведь тоже интуиция. И тоже воображение. Я чувствую, когда люди притворяются, лгут, а когда им действительно больно. Только что я могу тебе дать? У меня семья, дети. У меня тяжелая и изнурительная работа, которая забирает меня всего, без остатка. Ты просто придумала меня сильным и надежным. А я — другой. То, что ты принимаешь за силу, — усталость и безразличие к жизни. С первого взгляда это похоже… Ты очень красивая девушка. И очень умная. У тебя богатый запас счастья и радости впереди, это видно даже постороннему человеку. Ты еще не успела растратить эти силы. Ты недолюбила… А у меня все это уже за спиной. Просто мы случайно встретились в этой точке на развилке наших дорог и от одиночества придумали себе надежду. Только ведь у тебя впереди настоящее счастье. А ты хочешь заменить его мной.

— Придумали себе надежду, — повторила она. — Значит, ты тоже придумал меня? Я не пугаю тебя? Ты заметил меня?

— Сложно было тебя не заметить, — сказал Ракитин. — Я когда тебя увидел, то словно в другой мир попал, в другую реальность. Словно во сне пригрезилось, будто твоя голова лежит у меня на плече и ты что-то шепчешь мне, а твои волосы щекочут мне щеку. И такое умиротворение, словно все вокруг в янтаре застыло… Ты такая тихая, нежная, извечная… А я наслаждаюсь твоим присутствием и даже дышать боюсь, чтоб этот мираж не разогнать. А потом, на работе, днем, меня твои глаза не отпускали. Я их словно наяву видел. Два синих омута, а в них нежность отражается.

— Спасибо, — сказала она тихо, — спасибо тебе. Ты говори мне это иногда. Мне это очень нужно. Так приятно, необычно… Чудно все так. Я и не надеялась даже, что ты поймешь. Только верила очень. Я сказала — и ты понял, я попросила — и ты не отказал. И даже если ты сейчас очнешься и прогонишь, это уже много… Интересно, а так вообще бывает? Ну, так, как сейчас? Или это только я у Бога выпросила?

— Наверное, не бывает, — сказал Ракитин. — Разве ты веришь в происходящее?

— Нет.

— И я — нет.

— Так что же это? Если это не реальность, то что?

— Иллюзия. В жизни такого не бывает. Разве можно такое предположить, предвидеть или представить? Нет. Потому что это нелогично, неправдоподобно, наивно… Мы все это вообразили, и так захотелось, чтоб это произошло на самом деле, что поверили в реальность иллюзии.

— Иллюзия, — она словно попробовала слово на вкус. — Иллюзия… Свечи, вино, полумрак, мужчина, который манит к себе словно оазис в пустыне. Добежишь до него, дойдешь, доползешь — и спасешься. Он примет тебя, защитит от палящего зноя, даст силы. Иллюзия… Мираж… Значит, это нечто вроде сна. А во сне можно все. Во сне ты наедине с собой. Тебя не осудят и не оттолкнут. Тогда пригласи меня на танец. Ты ведь умеешь хорошо танцевать медленные танцы.

— Откуда ты знаешь? — удивился он.

— Не знаю. Просто почувствовала. Представила, как ты ведешь меня в танце. Нарисовала картинку в воображении и почувствовала. Ведь во сне так и бывает — что представляешь, то и есть на самом деле. Я представила…

Он встал из-за стола, подошел к ней и подал руку. Она поднялась, положила ему руки на плечи и замерла, прижимаясь щекой к его плечу. Ее волосы щекотали его шею, и какая-то теплая, умиротворяющая нежность разливалась вокруг, наполняя собой комнату и застывая густой солнечной смолой, словно пытаясь сохранить эту зыбкую иллюзию…