Беседы о музыке с Сэйдзи Одзавой - Харуки Мураками

Мураками: Получается, если какой-то форс-мажор, ассистент выходит на сцену и управляет оркестром вместо дирижера.

Одзава: Верно. Кроме того, в те годы часто дирижер не мог присутствовать на репетициях. Не знаю почему. Может, самолеты часто задерживались, не то что сейчас. Бывало, Ленни не появлялся к началу репетиции. В таких случаях мы втроем решали, кто в каком порядке репетирует с оркестром.

Мураками: Вместо него.

Одзава: Да. Ленни хорошо ко мне относился, и я часто оказывался на особом положении. Перед японским турне Нью-Йоркская филармония взялась исполнить «Вакханалию» Тосиро Маюдзуми. Естественно, сам Маюдзуми ожидал, что дирижировать будет Бернстайн. Но поскольку я отвечал за это произведение как ассистент, на репетиции в «Карнеги-холле» Бернстайн велел мне встать за пульт. Так я вел репетицию перед Маюдзуми и Бернстайном. Я полагал, что это только сегодня, а завтра Ленни будет дирижировать сам. Но на следующий день все повторилось. В результате на премьере в Нью-Йорке дирижировал я.

Мураками: Ого.

Одзава: После концерта в Нью-Йорке мы отправились в Японию. Я думал, что уж в Японии дирижировать точно будет Ленни, но по дороге в самолете он объявил: «В Японии дирижируешь ты. Тем более что в программе уже напечатано твое имя».

Мураками: То есть он изначально это планировал.

Одзава: И в Японии я снова дирижировал этим произведением.

Мураками: Получается, впервые дирижировать на публике вам пришлось с Нью-Йоркской филармонией?

Одзава: Думаю, да. Хотя, если быть точным, мне уже приходилось до этого стоять за пультом. Во время гастролей по США – кажется, в Детройте – Ленни велел мне дирижировать на бис. Это был концерт под открытым небом. На бис Ленни любил исполнять финал сюиты из «Жар-птицы» Стравинского. Небольшой фрагмент на пять-шесть минут. Когда нас вызвали на бис, он потянул меня за руку и вывел на сцену со словами: «Здесь присутствует молодой дирижер. Вы непременно должны его услышать». Вряд ли зрители были рады, но хоть не стали свистеть, уже хорошо.

Мураками: Среди трех ассистентов он выделял вас.

Одзава: Честно говоря, да – определенная благосклонность имела место. Внезапно оказавшись на сцене, я был совершенно не готов и запаниковал. Но как-то собрался, чудом справился и в итоге даже сорвал аплодисменты. Это был успех. Потом такое повторялось еще два или три раза.

Мураками: Как правило, никто не дирижирует только на бис.

Одзава: Да, это исключение. Мне было неловко перед остальными двумя ассистентами.

Мураками: А сколько зарабатывает ассистент дирижера?

Одзава: Очень скромно. Сначала я был холост и получал сто долларов в неделю. Прожить на эти деньги невозможно. Когда женился, зарплату мне повысили до ста пятидесяти долларов, все равно катастрофически мало. В итоге я прожил в Нью-Йорке два с половиной года. Снимал дешевое жилье. Сто двадцать пять долларов в месяц за квартиру в полуподвале. Просыпаешься утром, открываешь окно, а там ноги прохожих. После женитьбы я стал получать больше, и мы переехали на этаж повыше. Лето в Нью-Йорке очень жаркое, кондиционера у нас, конечно, не было, ночью спать было невозможно, поэтому мы шли в ночной кинотеатр поблизости – выбирали самый дешевый – и спали там до утра. Я жил рядом с Бродвеем, поэтому чего-чего, а кинотеатров в округе хватало. Но когда один фильм заканчивался, надо было выйти в холл. Поэтому каждые два часа мы просыпались и слонялись по фойе.

Мураками: На подработку времени не оставалось?

Одзава: На подработку… У меня на это совсем не оставалось времени. Каждую неделю нам давали новое произведение, приходилось постоянно заниматься. Я был занят под завязку.

Мураками: Когда знаешь, что, возможно, придется выйти на сцену и стоять за пультом, приходится много учиться.

Одзава: Надо знать все назубок. К тому же есть еще два ассистента. Хотя они отвечают за другие произведения, и с ними что-то может случиться, и они не сумеют выступить. Так что их тоже приходилось подстраховывать – тут уж никакого времени не хватит.

Мураками: Да уж.

Одзава: В то время у меня не было других дел, поэтому, как только выдавалось свободное время, я отправлялся в «Карнеги-холл». Про меня говорили, что я там буквально поселился. Но два других ассистента вроде бы где-то подрабатывали. Дирижировали в бродвейских мюзиклах, хорах, что-то в этом роде. А что, если случится накладка? Если они попросят их подменить? Так что из всех троих я, пожалуй, занимался больше других. Ведь если не буду знать все произведения, случись что – закончится катастрофой.

Мураками: В итоге вы отдувались за всех.

Одзава: Если возникнет накладка из-за того, что ассистент подрабатывает на Бродвее, а Ленни вдруг заболел, выступление будет сорвано. Вот я и учил все произведения. К счастью или нет, я постоянно торчал за кулисами.

Мураками: А в чем конкретно состоит изучение произведения? В чтении партитуры?

Одзава: Да. Ты же не можешь реально отрепетировать, поэтому остается только читать партитуру и запоминать.

Мураками: И наблюдать за тем, как ведет репетицию Бернстайн.

Одзава: Естественно. Я следил за каждым его движением. В точности запоминал, что он делает. Для этого в театре есть специальное помещение. Например, в «Линкольн-центре», когда сидишь в нем, ты все слышишь, но из зала тебя не видно. И в «Карнеги-холле» есть подобное помещение, пусть и не такое приспособленное. По диагонали от дирижера, чуть выше. Там с трудом поместятся четверо. Однажды я сидел там с Элизабет Тейлор и Ричардом Бёртоном.

Мураками: Ничего себе!

Одзава: Их пригласил Ленни. Они тогда были на пике славы и не могли сидеть среди простых зрителей. Это бы вызвало огромный ажиотаж. Помню, Ленни сказал: «Ну что, Сэйдзи, возьмешь их к себе?» Так мы оказались втроем в крошечной каморке и смотрели концерт, тесно прижавшись друг к дружке. (Смеется.) Больше всего запомнилось, что они обращались ко мне, а я почти ничего не понимал по-английски.

Мураками: И все же такая плотная работа с одним оркестром, наверное, стала для вас хорошей школой?

Одзава: Да, я многому научился. Жалею только, что плохо знал английский. Например, Бернстайн как раз готовил серию телепрограмм «Концерты для молодежи», я присутствовал на каждой планерке, но едва понимал, о чем речь. Сейчас я считаю, что поступал непростительно.

Мураками: Зная язык, вы могли научиться большему.

Одзава: Верно. Но с точки зрения дирижерской работы Ленни давал мне много возможностей. За это мне до сих пор неловко перед другими двумя ассистентами.

Мураками: А чем они сейчас занимаются? Вы в курсе?

Одзава: Морис Пересс работал на Бродвее, руководил крупным шоу. Был на гастролях в Великобритании. Выступал в Лондоне и Нью-Йорке. Джон, кажется, управлял небольшим оркестром где-то возле Флориды. Если слишком долго работать ассистентом, есть риск навсегда им остаться. Я провел там два с половиной года. В принципе, как я уже сказал, предполагается, что через год ты уйдешь и на твое место найдут другого, но из-за отсутствия работы многие продлевают контракт. Я и сам был в таком положении. Оставался на хозяйстве, пока Ленни находился в творческом отпуске.