Никто не уйдет живым - Адам Нэвилл

В комнате никого не было, а свет все еще горел.

С неизмеримым облегчением она поняла, что видела сон и проснулась в той же комнате, где и отключилась, но кошмар потряс ее настолько, что она чувствовала себя ребенком, пока видела его.

Стефани взглянула на будильник. Полночь.

«Нет, слишком рано». Она не могла проспать всего час.

В комнате по соседству кто-то разговаривал; голос молодой женщины, слишком невнятный, чтобы можно было разобрать слова. От воспоминаний о шагах часом раньше у Стефани задрожала нижняя губа.

Мысль о сне была невыносима, потому что большая часть ее проснувшегося сознания пыталась задавить то, что ей запомнилось из кошмара.

Стефани выбралась из кровати, завернулась в ванный халат и встала у двери. Тихо отперла ее. Чувствуя себя так же неуютно, как если бы смотрела в ночь из ярко освещенной комнаты, она открыла дверь пошире и увеличила количество света, льющееся в коридор. Там было пусто. В комнате по соседству, откуда слышался голос девушки, свет не горел.

Стефани провела скрюченными пальцами по лицу и прикрыла ими рот.

«Только не снова. Только не снова. Только не снова».

Вглядываясь в полумрак коридора, она едва могла различить площадку в конце. За ней была лестница, но из-за темноты в той части дома было ничего не разобрать. И, всматриваясь туда, Стефани ощутила отчетливую перемену в температуре воздуха, заметный переход от прохлады к холоду.

На заднем дворе залаяла собака Драча.

Вскоре холодный воздух стал колоть ей лицо, босые ноги онемели. Охваченная предчувствием, что сейчас увидит движение на темной лестнице, Стефани захлопнула свою дверь. Ощущение полнейшей тишины в коридоре и боль одиночества, казалось, проникавшая оттуда в ее коченеющее тело, все не унимались.

«Это не может продолжаться».

Чувствуя проблески злости на ситуацию, на свою продолжающуюся неспособность с ней справиться, Стефани распахнула дверь, и подошла к комнате соседки. Постучалась.

– Эй, мисс. Мисс?

Ей не ответили.

Стефани отошла от двери и нервно взглянула в сторону неосвещенной лестницы, не желая признаваться себе, почему продолжает туда смотреть, а воображение не оставляло попыток протолкнуть идею, будто на ступеньках стоит фигура, наблюдающая за ней из-под покрова тьмы.

Голос девушки в соседней комнате стал хриплым от слез, пока она не начала жалобно всхлипывать, как будто только что услышала кошмарные вести. Стефани даже понадеялась, что ее стук в дверь стал причиной этого приступа горя, поскольку это значило бы, что в комнате есть настоящий живой человек.

– Если не хотите разговаривать, я пойму. Я просто хочу помочь. Вот и все.

Девушка шмыгнула, потом заскулила. Она так ничего и не сказала, но ее реакция казалось ответом. Минимальным ответом, продолжения у которого не будет.

Стефани вернулась к себе, закрыла дверь и села на кровать. Уставилась на свое отражение в зеркальных дверях шкафа напротив. Выглядела она ужасно, и скоро от недосыпа у нее должны были появиться круги под глазами. А еще лицо ее казалось неспособным на улыбку; она выглядела постаревшей, вымотанной, исхудавшей. Стефани закрыла лицо руками и прислушалась к рыданиям соседки в комнате, которая, похоже, была пустой.

Стефани снова легла в постель и придвинулась ближе к стене, чтобы слышать девушку. Неважно, что в происходящем здесь не было логики; она слишком устала. Для нее это уже не имело значения. В точности как и для девушки в соседней комнате.

Стефани прижала ладонь к стене. Она вытерла глаза и проговорила:

– Папа. Останови это. Помоги мне. Папа, пожалуйста.

Девушка продолжала плакать.

В конце концов Стефани отвернулась и закрыла глаза.

Когда идти от автобусной остановки до восемьдесят второго дома по Эджхилл-роуд осталось несколько минут, Стефани почувствовала нарастающую тревогу, от которой ее замутило. Начиная с первой ночи в этом доме, каждый раз, возвращаясь на безликую улицу, она все больше чувствовала себя уязвимой. В основном неосвещенные дома с их пристально глядящими окнами казались ей этим вечером особенно недовольными ее присутствием.

Телефон издал трель. Отчаянно желая поговорить с Райаном, Стефани выхватила мобильник из кармана. Днем ей пришло сообщение:

«НА РАБОТЕ. ПОЗВОНЮ ПОЗЖЕ».

В конце сообщения не было привычного «Обнимаю», и она была уверена, что это самое холодное и сухое послание, которое он прислал ей за все два года их знакомства. Разочарование краткостью сообщения заставило ее протосковать большую часть последнего рабочего дня в «Буллринге», где она раздавала покупателям мелкие кусочки больших печений восемь часов кряду. Вскоре хандра сменилась очередным потрясением, когда она обнаружила, что у нее из кошелька пропала дебетовая карта.

Она вывернула сумочку на пол комнаты для персонала и перебрала пальцами ее содержимое, пребывая на грани слез все время лихорадочного поиска, но банковской карточки так и не обнаружила. У нее не было денег на счету или согласованного превышения кредитного лимита, так что Стефани не могла вспомнить, когда последний раз замечала ее в кошельке. Успокоившись, она поняла, что последний раз пользовалась ею четыре дня назад, когда сняла последние тридцать фунтов, чтобы оплачивать еду и автобусные поездки до тех пор, пока ей не заплатят в конце недели.

Она позвонила в банк и заблокировала карту; другую сделают, но через шесть рабочих дней. Возможно, Райану теперь придется обеспечить ее не только временным жильем, если он согласится. Но кто взял карточку? Ей хотелось обвинять всех подряд: парочку тупых девиц, с которыми она работала, безразличного менеджера, покупателей, того парня, что три раза возвращался за образцами, пока она не сказала ему, что каждому клиенту положен только один, а он ответил приглашением на свидание.

Затем она подумала о доме, о его хозяине, о других жильцах, с которыми ей не удалось познакомиться; кто-то мог зайти к ней в комнату, пока она была в душе. В общежитиях всегда пропадали вещи.

Беды не заканчивались, не желали заканчиваться; она катилась по ужасному склону невезения все ниже, все быстрее и быстрее.

Номер звонившего на экране телефона был незнакомым. Не Райан, а последний из пяти домовладельцев, которым она звонила в обеденный перерыв, чтобы договориться об осмотре комнат. Ей перезванивали из-за оставленного сообщения.

Стефани остановилась, чтобы ответить на звонок, и закончила разговор с дрожью в голосе. Все предлагаемые комнаты по адресам были доступны, но за каждую требовали месячную оплату и залог, без вариантов. Три дня в «Буллринге» принесли ей на счет сто двадцать фунтов, но это не покрыло бы и половину суммы, необходимой для переезда. Нежеланное слово «хостел» весь день всплывало у нее в голове. Придется выяснить, где здесь ближайшие хостелы. Она сможет лично получить наличку в банке, чтобы иметь достаточно денег, если придется спешно эвакуироваться с Эджхилл-роуд.