Дорогие мои - Лион Измайлов

Кроме «Мытищ» ты исполнял пародию Хаита на Николая Озерова. Пародия была блеск. Делал ты ее превосходно. А Писаренков злобствовал. Помню только одну фразу: «Чтобы Генка закончился как артист, надо отравить Хаита».

А потом был конкурс, на котором ты провалился, не прошел даже на второй тур. Как сказал когда-то Станислав Ежи Лец: «Сатира никогда не может взять призовых мест, потому что в жюри сидят ее персонажи». Так оно и получилось.

А дальше ты ушел от Утесова. И теперь я хочу признаться тебе в одной подлянке. Помнишь, мы с тобой были в «Литературке». Я открыл дверь и впустил тебя в комнату «Клуба». А там сидел Утесов, от которого ты ушел. Теперь могу признаться: я знал, что он там сидит, но мне хотелось услышать, что он тебе скажет и что ты ему ответишь. У тебя была своя версия ухода. Утесов тебе платил 160 рублей. Тогда это казалось огромной суммой. Но ты считал, что уже перерос амплуа конферансье. Денег на репертуар тебе не давали, а заработать вне оркестра ты мог уже больше. Надо было уходить – так думал ты. У Утесова наверняка было другое мнение. А я хотел понять, что на самом деле. И вот ты входишь в «Клуб». Утесов тебя увидел и сказал редактору Суслову своим особым сиплым голосом:

– Вот, посмотрите на этого мальчика. – Все посмотрели. Мальчик уставился в пол. – Я его взял в оркестр, когда его не брали никуда. Я его спас от армии, когда его должны были туда забрать. Я дал ему деньги на тексты и хорошую зарплату. А чем он мне ответил? Он ушел. Что этой молодежи надо, я не знаю.

Ты стоял, опустив голову, и ни слова не говорил. Мне стало жутко стыдно за свой эксперимент. Положение было не из легких. Мы с тобой вышли в коридор, и я спросил:

– Почему ты ему не ответил? У тебя же есть что сказать.

Ты возразил:

– А что толку, его же все равно не переубедишь.

В то же приблизительно время выступали мы с тобой в каком-то НИИ возле Курского вокзала. Мы с Хавронским миниатюры студенческие разыгрывали. Леша Черный пел «В Красном море красных рыб», тараща на публику зубы. Ну, а ты уже проходил на любой публике как бомба. Вот вспоминаю и думаю: все же с возрастом уходит какое-то замечательное озорство. Конечно, у тебя теперь все выверено до миллиметра, а тогда могло быть и так, и иначе. Но было в то далекое время какое-то обаятельное хулиганство, необузданное и непредсказуемое, и публика это чувствовала и заводилась.

Почему я вдруг вспомнил этот концерт? Потому что получили мы тогда по 30 рублей. И рады были до невероятности, поскольку у тебя разовая ставка была, кажется, 9 рублей. А я свою первую ставку 12 рублей получил года через три. А затем еще лет через пять за 2 бутылки коньяка получил 13 р. 50 коп., а уже году в 1988-м – 18 р. и право на сольный концерт за ресторан, но это уже никому не было нужно. А тебе году в 84-м, чтобы получить эти самые 18 рублей, надо было выпустить филармоническую программу, для чего ты и стал читать Зощенко. Программу ты так и не выпустил, но зато я для тебя специально написал два рассказа под Зощенко – «Свинство» и «Летаргический сон». Так что иногда преодоление бюрократических преград давало очень неплохие результаты.

Ну что ж, поехали дальше. В 74-м году ты все же получил свое первое место на конкурсе артистов эстрады. Это было в декабре. А в феврале мы с Ю. Воловичем, при твоем, естественно, участии, написали поздравление военным к 23 Февраля, в него входила история про то, как учащийся кулинарного техникума ходил в военкомат. Успех «учащегося» был громовой, и Феликс Камов, учитель, посоветовал сделать серию.

К 8 Марта мы, опять же втроем, у меня дома, в моей 8-метровой комнате, написали историю про то, как учащийся ходил жениться. За два месяца, февраль и март, эти две серии крутили по ТВ 8 раз.

И когда мы в апреле приехали с «Клубом» в Баку, ты уже был звездой. Никогда не забуду, как в ресторане «Интурист» к нам за стол присылали бутылки коньяка. В филармонии выламывали двери, чтобы попасть на концерт «Клуба «12 стульев». Вот времечко было!

А когда мы с тобой гуляли по бакинскому Старому городу, во дворце шаха к нам подошла одна девушка и, обращаясь к тебе, то ли в шутку, то ли всерьез сказала: «Женитесь на мне!» Но ты почему-то жениться на ней не стал. Правда, от такого всенародного успеха крыша у тебя слегка поехала. Мы были на гастролях в Светловодске, шли втроем по улице: я, Волович и ты, остановили какую-то девушку, что-то там шутили, а ты сказал: «За кого из нас троих вы бы вышли замуж?» Естественно, она ответила: «За вас». Попробовал бы ты этот вопрос задать года два назад. Когда популярным был только в своем подъезде. Догадываешься, кого бы она выбрала? Правильно, самого красивого из нас – Воловича. А с кем бы ушла? Тоже правильно.

Году в 75-м был эпизод в городе Хмельницком. Команда была такая: Хазанов, Арканов, Иванов, Волович, Альтов, Измайлов. Заметь, себя ставлю последним. Ты нас, своих авторов, повез на гастроли, давал заработать. Тогда-то в Хмельницком и сказал Саша Иванов свою знаменитую фразу. Сидели в номере у тебя, пили чай, приготовленный Златой. Саня долго объяснял нам: «Чтобы в нашей стране началась нормальная жизнь, ее, эту страну, должны лет на сто завоевать цивилизованные народы». Волович спросил:

– Саня, а не хочешь с полной военной выкладкой и винтовкой посидеть под дождем в окопе?

На что Сан Саныч ответил так, будто этот вопрос у него был решен очень давно:

– Во время военного конфликта мое место в плену!

Помнится, мы перемывали друг другу косточки, и Злата потом мне призналась:

– Я боялась выйти из комнаты. Понимала: как только я выйду, меня тут же с головы до ног… обсудят.

Златка – умная, как змея. Когда я так говорил, она всегда замечала мне, что говорю я это только для того, чтобы произнести слово «змея».

Вот там, в Хмельницком, и произошел досадный инцидент. Ты договорился с директором филармонии, что нас повезут на базу, где мы сможем купить какие-то дефицитные шмотки. Удивительно, что сегодня это кажется дикостью. Как быстро человек привыкает к нормальной жизни. Все эти шмотки сегодня можно купить на каждом углу, были бы деньги. А тогда – не купишь ни за какие деньги, только по блату. Вот директор филармонии и составил нам такой блат.

Приехали, подошли к складу. Выскакивает начальство и сообщает, что приехала комиссия. Короче, пройти внутрь можно только Хазанову с супругой. И вот мы стоим и ждем. Мне-то что, хотя тоже противно, настроился на новые туфли и джинсы. А Арканову и Иванову противно вдвойне. Они-то не я, известные писатели, и вдруг… Однако стоим, а куда деваться? Нам и уехать-то не на чем. Выбежал какой-то «шестерка» и отвел нас всех в автобус. Потом появились вы со Златой. И несмотря на то, что вы принесли каждому по новым американским джинсам, можешь себе представить, какие чувства испытывали твои авторы.

Потом в самолете ты отдал мне еще пару туфель и брюки. В них я и был на своей свадьбе. Долго тебе потом аукалась эта база. А что было делать? Вообще туда не ходить? Глупо. Взять и разделить на всех? Еще глупее. Никто не виноват. Система чудовищная.