Всё не серьёзно - Марина Дианова

- Добрый день, - я поздоровалась со всеми присутствующими, подходя к малышке, которая даже не подняла взгляд, когда посторонний вошел в палату.  – Добрый день, Лера.  – Я подошла вплотную, чуть загораживая свет, чтобы привлечь ее внимание.

- Добрый, - поздоровалась девочка, отрывая взгляд от листа бумаги, зафиксированного скрепками на обычном картоне.

- Меня зовут Алина, я работаю вместе с твоим папой, - начала я, честно говоря не решаясь назвать себя ни подругой, ни девушкой, ни, тем более, невестой.  – Твой папа сейчас в коридоре, разговаривает со следователем.  Меня он попросил передать тебе одежду и еду.

- Спасибо, - нерешительно ответила она.

Сразу засунув нос в пакеты, Лера откинулась обратно на кровать, недовольно покусывая губы.

- Все в порядке? – все же уточнила я, расставляя на столе принесенный обед.

- Можно вас попросить о помощи? – она подняла на меня свои глазки.  «Папина копия» - пронеслось в моей голове, но в ответ я лишь кивнула.

В чем причина недовольства я поняла сразу.  Мы особо не выбирали вещи, взяли то, что показалось нам наиболее удобным для ношения в больнице – легинсы и футболку.  Но, учитывая загипсованную руку, надеть все это великолепие будет не так просто.

Некоторое время пришлось повоевать с робой, потому что сниматься она никак не хотела, а потом пришлось «изобретать велосипед».  В смысле придумывать способ, как просунуть в довольно узкий рукав футболки загипсованную руку и как просунуть голову, никак не повредив тюрбан.  Задача была не из простых, но мы справились.

Возликовавшие, но изрядно вспотевшие, мы победоносно хлопнули по рукам, решая что теперь нам и море по плечо.  В смысле можно приступить к полноценному обеду. От мяса и сладкого Лера отказалась сразу, зато бульон пришелся ей по душе.  Перелив в большую чашку – чашек меньше чем супная тарелка в доме Андрея видимо не водилось принципиально – мы обе устало привалились к стенке у кровати.

Я не знала что говорить, Лера тоже не особо жаждала общения, все чаще прикрывая глаза от усталости.

- Приляг, - посоветовала я, когда с бульоном было покончено.  – Наверное тебе стоит отдохнуть.

Без лишних вопросов, Лера легла в кровать, вновь берясь за рисунок.  Мельком заглянув я обомлела.  Очень качественный набросок, выполненный приличной техникой.  Конечно, были огрехи, но сам факт того, что у Леры такой талант – а это был именно талант, а не просто набитая рука – поражал.

- Вот здесь необходимо подправить крыло, - посоветовала я.  Голубь, которого так старательно вырисовывала девочка был превосходен, но, с анатомической точки зрения, получился небольшой конфуз - крыло было задрано слишком высоко.

Бросив на меня удивленный взгляд, Лера без лишних объяснений «спустила» крыло на положенное ему место, лишь взглядом спрашивая: «Ну как?».  Я кивнула.

- Вы художница? – все же спросила она то, что видимо ее терзало.

- Не совсем.  Я рекламщик, но очень долгое время рисовала.  Да и сейчас, нет-нет, да сяду за мольберт.  Я больше по пейзажам.  – Неожиданно призналась я.

- А я по животным.  Как называется художник, рисующий животных?

- Анималист, - ответила я.

Папа ворвался в палату с непроницаемым лицом.

Лерка, которая только минуту назад сидела рядом со мной и со спокойным видом обсуждала преимущества пейзажистов от маринистов подскочила с кровати, бросаясь в родные объятия.

- Папочка… - всхлипнула она.  Потом еще раз.  Потом еще.  Истерика набирала обороты.  Лера рыдала спрятав лицо у папы на груди.  Что-то пыталась говорить, но из-за всхлипов было не понятно что именно.  Андрей держался разве что на честном слове.  Наверное только мое присутствие или не желание оконфузиться рядом с дочерью сдерживало его от слез.

- Все хорошо, теперь все будет хорошо… - шептал он ей, нерешительно поглаживая по забинтованной голове.  – Девочка моя, теперь все будет хорошо.

Лера кивала, верила, но остановиться уже не могла.  Словно открылся кран, в котором все никак не заканчивалась вода.

Соседи по палате – две мамочки  с совсем маленькими детьми, да девочка лет двенадцати – удивленно смотрели на эту картину.

- Так, что за слезы? Что за истерики? – окрикнул строгий голос медсестры.  – Успокоительное надо?

- Нет, - качнула головой я, здраво полагая, что от успокоительного будет не легче.  Ей надо выплакаться в родное плечо.

- А может все таки надо? – нерешительно подала голос одна из мамаш.  – Ее вон колбасит.

- Сейчас успокоится, - заверила я, задним умом думая, а имею ли я право решать что за Андрея и Леру, но истерика и правда через пару минут стихла, оставляя лишь всхлипы, да судорожные попытки привести дыхание в порядок.

- Теперь все будет хорошо, Лерок, – напоследок пообещал папа.

После выматывающей истерии, Лера уснула сразу.  Андрей сидел с ней рядом, гладил по голове и молчал.

- Я, наверное, поеду домой, - все же произнесла я.

Долгое молчание, а потом нерешительный кивок.  Поцеловав в уголок губ, я покинула палату, оставляя отца рядом с дочерью.

Дома было тихо.  Моих мальчиков не было.  Видимо опять умотали на какую-то супер выставку или в лего-центр.

Весь остаток дня я пыталась чем-то заниматься.  Приготовила ужин, убиралась в квартире, даже, впервые за очень долгое время, сев за мольберт я все думала о Лере.  И Андрее, куда же без него?

Две смски пришли одновременно.  Одна – от бывшего мужа.  Вторая – от Андрея.

«Останемся у моей мамы» - сообщал мне бывший супруг.

«У Лерки остаться не позволили, выгнали из больницы.  Еду домой» - гласила вторая.

А я, собственно, еще даже не дочитав его сообщение уже заказала такси.

В машине я себя спрашивала, а правильно ли я поступаю, самостоятельно ныряя в омут куда более чем серьезных отношений, но поделать с собой я уже ничего не могла.  Меня тянуло к Андрею с небывалой силой.  Порой, даже недолгая разлука вгоняла в уныние, а мимолетные встречи на совещаниях или просто на этажах фирмы заставляли сердце радостно трепыхаться.  О чем я только думаю? Мне почти тридцать лет! Я взрослая самодостаточная личность, а веду себя хуже девочки подростка в первую влюбленность.

Вплоть до дома никаких трудностей не было, пока я не вспомнила, что номер квартиры так и остался для меня тайной.  Постояв под дверью несколько минут, я не придумала ничего лучше, чем позвонить Андрею.  Сказать что он был удивлен – ничего не сказать. Спускался за мной он самолично.

- Ты что здесь делаешь? – все-таки спросил он, помогая снять изрядно промокшее пальто.

- А ты не рад? – вопросом на вопрос ответила я.  – Соскучилась. – Все же пришлось признать, потому что смотрел он на меня изумленно.