СМОГУ. Победить рак - Кирилл Меньшиков

Забегая чуть-чуть вперед, скажу: в своем рецидиве я сам виноват. Я должен был избегать нервов, а у меня было очень много волнительных ситуаций, должен был следить за условиями, за питанием. А я после первых курсов химии не обращал на это никакого внимания, в то время как обязанность каждого, кто прошел так называемую «первую линию» – тщательно следить за собой. У меня же никакого иммунитета не было, вот так и вышло. Но сейчас все складывается именно так, как должно складываться, я терплю, я лечусь, мне есть о чем рассказать, сколько бы минусов не было.

* * *

Иногда мне рассказывают об Интернет-журналах других людей, которые так же борются с раком и рассказывают об этом. Однажды мне прислали ссылку, там парень, он татуировщик, а болезнь у него такая же, как и у меня, тоже лимфома. Он довольно известен, и даже слоган у него похож – про «надеру раку зад», что-то в этом духе. Я даже удивился, уж не сплагиатил ли я, но проекты совсем разные, он просто выкладывает фотографии и пишет немного текста. Занимается этим примерно столько же времени, сколько и я. У него довольно много подписчиков и по нескольку сотен комментариев под снимками, и до двадцати тысяч лайков.

* * *

К слову, про свой диагноз я долго ничего не знал и не искал информации в Интернете. Что врачи говорили, то запоминал и делал. Искать что-то стал тогда, когда мой проект уже начался, и мне вдруг кто-то написал, что мой диагноз – это ерунда.

На самом деле это, конечно, не так. Это не то что упрощенный, но хорошо поддающийся лечению вид рака, но смертельные исходы все равно есть, и немало. Так что то, что мне писали насчет того, что это и не онкология вовсе – это большая ошибка. А мне еще говорили: это просто лечится так же, как рак. Все мнят себя крутыми специалистами, начитавшись неизвестно чего в Интернете!

Но ведь я-то знаю, какое у меня лечение и как оно отражается на самочувствии, знаю, сколько стоит моя операция, а есть люди, которые не успевают собрать деньги и умирают от этого. В принципе, состояние умирания мне знакомо. В первый раз, когда я лежал в больнице и ждал анализы из Москвы (вырезанный лимфоузел отправили на исследование и должны были подтвердить или опровергнуть диагноз и начать лечение), боли были очень сильными, температура за тридцать восемь не сбивалась ничем или сбивалась кратковременно. Каждые два часа мне ставили капельницы. Я чувствовал себя ужасным овощем и понимал, что то, что со мной происходит, – это ведь вообще-то, серьезная вещь. Но я все равно не унывал: мне сказали, что все симптомы уйдут, и правда, после химии ушло все: и потливость, и боли.

Помню, когда у меня все-таки начался рецидив, появился новый симптом – очень сильная потливость во сне. Это когда ты просыпаешься весь мокрый, и все это буквально за полчаса происходит. Другие симптомы – это потеря веса, до двадцати процентов ежемесячно, до какого-то момента это происходит. А иногда начинается просто ужасная чесотка. В первый раз такого не было: чешусь постоянно, до крови, и ночью, и днем.

Во второй раз я опять дотянул до такого состояния, что чувствовал, будто я умираю. Но новый курс химии, который, кстати, был в три раза токсичнее первого, я перенес на удивление хорошо. Меня даже не тошнило. Информацию о нем я опубликовал только тогда, когда мне назначили лечение. Все симптомы ушли, только вес возвращаться начнет чуть позже: все-таки интоксикация была сильной.

Но и тогда, и сейчас, я начинал и начинаю чувствовать себя хорошо только тогда, когда занят делом. Если я сидел дома, даже не принимая химиотерапию, у меня было ощущение, будто я все так же валяюсь под капельницей. Как только я уезжал, все становилось просто отлично, и меня не покидало ощущение, будто и не было никакой химии.