Великая огнестрельная революция - Виталий Пенской

В середине XVI в. начался спад добычи серебра в Европе, и именно Карл первым почувствовал это, когда его империя, в пределах которой никогда не заходило солнце, столкнулась с ростом бюджетного дефицита, достигшего к концу 50-х гг. 15 млн. дукатов141. Это привело к первому банкротству испанской короны и ускорило в известной степени завершение Итальянских войн. Воевать ни Филиппу II, ни тем более Генриху II французскому, у которого не было саксонских и чешских серебряных рудников и который годом позже испанского короля, в 1558 г., объявил о своем банкротстве, было больше не на что. Поэтому, если во время 1-й фазы Итальянских войн нередки были армии, превышавшие по численности 20 тыс. чел. (например, в апреле 1511 г. под Равенной французы имели около 23 тыс. солдат, при Мариньяно спустя два с половиной года французская армия насчитывала около 30 тыс. солдат, столько же они имели в 1522 г. под Бикоккой), то на последнем этапе они редко превышали 10–15 тыс. солдат. Под Черезолой в апреле 1544 г. армия французского полководца принца Энгиенского насчитывала всего лишь 12 тыс. солдат, а его противника, имперского военачальника Дель Гуасто, немногим больше. «Поражает незавершенный характер конфликтов 1540-х и 1550-х гг., который, впрочем, объясним с учетом незначительности одержанных побед и огромного нежелания развивать успех – что означало бы с новой силой комплектовать, снаряжать и защищать свои гарнизоны», – отмечал Р. Маккенни142. Развитие успеха требовало денег, а их-то как раз и не хватало.

Однако как раз к этому времени подоспело начало активной эксплуатации богатейших американских колоний. И если в 1-й половине века, когда конкистадоры попросту ограбили индейцев, Америка еще не стала основным источником серебра и золота, то во 2-й половине XVI столетия ситуация кардинально изменилась. Р. Маккенни приводит такие цифры: в среднем в 1-й половине XVI в. на шахтах Центральной Европы добывалось серебра около 90 тонн ежегодно, тогда как американское серебро не было известно вплоть до 1520-х гг. В следующем десятилетии начинается его ввоз, поначалу в небольших количествах, несравнимых с добычей в Европе, – всего около 85 тонн, однако начиная с 50-х гг. его поставки стремительно прогрессируют с 300 тонн до св. 1000 тонн в 70-х гг. и 2700 тонн в 90-х гг. И это не считая того серебра, которое попадало в Европу контрабандным путем или посредством пиратских рейдов!143 Рудники Перу и Мексики дали в руки испанской короны неслыханные по тем временам средства. Так, только между 1573 и 1598 гг. испанский король Филипп II получил из своих американских колоний свыше 50 млн. дукатов. Всего же испанские колонии в Америке дали 3/4 от ввезенного в XVI в. в Европу общего объема драгоценных металлов144.

Обладание такими источниками драгоценных металлов позволило испанским и германским Габсбургам иметь такие военные расходы, на какие не то что столетием – двумя раньше, но даже в 1-й половине XVI в. ни один монарх Европы решиться не мог. Так, если в 1546–1547 гг. во время Шмалькальденской войны Карл V тратил ежегодно на ведение войны с протестантскими германскими князьями по 2 млн. флоринов ежегодно, а в 1551–1556 гг. для ведения войны с французами он израсходовал на содержание армии во Фландрии 22 млн. флоринов, то только содержание армии во Фландрии и ведение войны с мятежными голландцами в 90-х гг. XVI в. обходилось ежегодно Филиппу II испанскому не менее 9 млн. флоринов ежегодно145. Содержание только средиземноморской эскадры и армии во Фландрии в 1571–1577 гг. обошлось Филиппу в 18 755 000 дукатов. Всего же расходы испанской короны на ведение войны с восставшими Нидерландами с 1566 по 1654 г. составили не менее 218 млн. дукатов – сумма, которая двумястами годами ранее для английского короля Эдуарда III и его французского оппонента Филиппа VI была просто невообразимой146.

Однако ставка на внешние источники финансирования своих армий, равно как и попытка содержать их за счет населения территорий, на которых они квартировали (принцип «Война кормит войну», «Bellum se ipsum aleat»), оказались в конечном итоге несостоятельными. Военные расходы росли быстро, слишком быстро. «Общая тенденция в эти годы, – отмечал по этому поводу Дж. Паркер, – вызвавшая рост цен на сельскохозяйственные и промышленные товары, привела к росту расходов на содержание и экипировку солдат. Стоимость войны росла так быстро, что государства были не в силах выдерживать ее слишком долго. Война стала, говоря словами одного испанского генерала, «родом торговли, в которой победит тот, кто имеет больше денег», и в которой, согласно высказыванию другого генерала, «победит тот, кто не остановится перед использованием последнего эскудо»…»147. Однако даже для Испании с ее колоссальными на первый взгляд ресурсами такое напряжение оказалось непосильной ношей. В качестве примера можно привести такие сведения: в 1574 г. доходы испанской короны составили 5 978 535 дукатов, тогда как расходы – 10 471 662 дуката (в том числе на содержание испанской армии в Нидерландах 3 737 229 дуката и на войну с турками еще 2 052 634 дуката – в сумме 5 789 863 дуката, почти весь доход казны). Таким образом, дефицит бюджета составил 4 493 127 дукатов. Естественно, что продержаться на плаву Испания могла только за счет внешних заимствований (например, тот же Карл V регулярно занимал деньги у семейства немецких банкиров Фуггеров), но как долго это могло продолжаться?148 В итоге она просто надорвалась под непомерной тяжестью имперского величия, и испанская корона, неспособная и далее ее нести, неоднократно объявляет о своем банкротстве (в 1575, 1596, 1607, 1627 и 1647 гг.).

Таким образом, главная проблема, которая оказалась неразрешимой для средневековых монархов – содержание более или менее длительный промежуток времени достаточно крупных воинских формирований, вооруженных и подготовленных по последнему слову тогдашней военной техники, не нашла удовлетворительного решения и в XVI в. По существу, на исходе Средневековья прямая зависимость между военной мощью страны и уровнем ее экономического развития снова заявила о себе в полный голос. Отсутствие необходимых средств для ведения длительных, дорогостоящих кампаний и осад неизбежно вело к затягиванию военных конфликтов, которые развивались неравномерно – вспышки активных боевых действий перемежались временами затишья и перемириями, когда враждующие стороны накапливали необходимые материальные и финансовые средства для очередной кампании. До тех пор, пока этот вопрос не был бы разрешен удовлетворительным образом, вести речь о коренном перевороте было невозможно. Все благие начинания и идеи (а их было более чем достаточно, поскольку целый ряд античных авторов, прежде всего Вегеций, Фронтин и Юлий Цезарь, вовсе не были диковинкой в Европе XIV–XV вв.), столкнувшись с суровой реальностью, неизбежно разрушались. Казалось, время повернуло вспять, и все вернулось на двести лет назад, во времена Столетней войны.

Тупик, в котором оказалось военное дело Западной Европы к концу XVI столетия, стал ярким признаком того, что сложившаяся к этому времени военная традиция, опиравшаяся на соответствующие политические и экономические институты, исчерпала отведенный ей запас прочности. Развиваться «вширь» она уже не могла. Требовался переход к качественно иному уровню, т. е. требовалось совершить подлинный переворот, перейти к новому качеству, подняться на второй, самый главный этап военной революции. И выход из тупика со всей очевидностью нужно было искать прежде всего на пути совершенствования государственного аппарата и развития экономики, с тем чтобы изыскать необходимые ресурсы для завершения военной революции.