56-я армия в боях за Ростов. Первая победа Красной армии. Октябрь-декабрь 1941 - Евгений Кринко

Оставив генерал-майора А. А. Гречкина командовать Ростовским гарнизоном, генерал-лейтенант Ф. Н. Ремезов сам также выехал в войска, выдвигавшиеся навстречу противнику. Он хорошо понимал, что армией лучше руководить на некотором расстоянии, оперативно реагируя на информацию, поступающую из всех соединений и служб. Но это – в случае, когда командующий самостоятелен в принятии решений. Поэтому, как ни парадоксально, но, оказываясь в штабах соединений и частей, фактически снижая горизонт видения общей ситуации, он оказывался свободнее в принятии решений, пусть даже степень этой свободы была относительной: в войсках его было сложнее «достать» из Москвы, из штаба Главкома Юго-Западного направления. Здесь он в значительно меньшей степени ощущал над собой контроль высшего военного руководства и его представителя – маршала Кулика, а также политических органов (введенный с 16 июля 1941 г. институт военных комиссаров фактически ограничивал единоначалие в РККА).

19 октября в 12 часов части вермахта перешли в наступление. К исходу дня немецкие танки и мотопехота прорвали оборону 31-й стрелковой дивизии на стыке 75-го и 177-го стрелковых полков и вышли к хутору Веселому и станции Синявская. Части 31-й дивизии отступали по балке Донской Чулек к селу Недвиговка. Но 13-я танковая дивизия обходила ее справа, стремясь ворваться в село Чалтырь – административный центр Мясниковского района, откуда до Ростова-на-Дону оставалось всего 16 км – полчаса езды для танков и мотопехоты! Полковник Озимин перебросил всю оставшуюся артиллерию на север, на наиболее танкоопасное направление. Батареи 32-го легкого артиллерийского полка и 151-го отдельного противотанкового дивизиона прямой наводкой с открытых огневых позиций в 3 км к востоку от Веселого встретили противника и заставили остановиться его танки и мотопехоту [67] .

В ходе отступления остатки 31-й стрелковой дивизии вместе с «катюшами» были оттеснены в полосу 56-й Отдельной армии. Связи со штабом 9-й армии комдив полковник М. И. Озимин не имел. Зато на его КП находился маршал Г. И. Кулик, бесцеремонно вмешивавшийся в управление частями дивизии. К тому же в штабе 9-й армии болезненно восприняли отход 31-й Сталинградской дивизии далеко южнее разграничительной линии. Из слободы Большекрепинской, где располагался штаб армии, на рассвете 20 октября было отправлено боевое распоряжение № 0429, в котором отмечалось: «По имеющимся сведениям, 31 СД самовольно переменила КП, не заняла полностью участок по приказу № 00139: Котрановский, Водяной, р. Ерик и отходит на участок 56 Армии ». 31-й стрелковой дивизии было приказано « немедленно занять указанный оборонительный рубеж. Иметь в виду, в случае вынужденного отхода, который может быть произведен только по приказу командарма-9, ни в коем случае не отходить на участок 56 армии» . В качестве разграничительной линии с частями 56-й армии были определены станция Синявская, село Большие Салы, город Новочеркасск. От командира 31-й дивизии также требовали немедленно представить Военному совету 9-й армии объяснение « о причинах самовольных действий дивизии » и строго предупреждали, что за неточное выполнение приказов он будет снят с должности и предан суду [68] .

В 20 км северо-западнее хутора Веселого между курганом Соленым, балкой Копани и хутором Дачники эскадроны 66-й кавалерийской дивизии, усиленные батальоном курсантов Ростовского пехотного училища и дивизионом из девяти орудий 32-го артполка, в течение дня отражали атаки небольших групп танков и мотопехоты 14-й танковой дивизии, поддержанных артиллерией из районов Покровского и Курлацкого. Противник проводил разведку небольшими группами танков и пехоты, подтягивая главные силы 14-й танковой дивизии на восточный берег Миуса. Задержка была вызвана перебоями в снабжении частей 1-й танковой армии горючим.

С утра 20 октября шесть дивизий 3-го и 14-го моторизованных корпусов перешли в наступление на Ростов. Авиаразведка, высланная командованием 56-й Отдельной армии, через два часа доложила: до 50 танков противника, прорвав фронт обороны наших частей в районе села Успенское, продвигались в северо-восточном направлении. До 40 танков врага отмечалось юго-западнее Успенского. В направлении Ряженого наступали три группы по 15 танков с пехотой. Отдельные группы танков и пехоты выдвигались на Копани. До 30 танков, выдвигавшихся на хутор Колесников, задержал огонь советской артиллерии. Овладев Ивановкой, в 8 км восточнее Ряженого, противник вел бой с нашими частями юго-восточнее Политотдельского. До 60 танков и 100 автомашин выдвигались из района Рясного в направлении хуторов Копани и Дачники. Еще свыше 50 танков противника пытались наступать со стороны Веселого на юго-восток в направлении Чалтыря, но были остановлены артиллерийским огнем. Авиаразведка также установила движение колонны до 40 танков и автомашин от станции Марцево на Самбек и далее на станцию Морская. Небольшие колонны танков и автомашин выдвигались с рубежа Водяного и Морского Чулека в восточном направлении.

Критическая обстановка сложилась в полосе обороны 66-й кавалерийской дивизии. Отход главных сил дивизии и приданного ей батальона Ростовского пехотного училища прикрывал 179-й кавалерийский полк под командованием подполковника И. И. Лободина, начинавшего службу еще в 1919 г. в дивизии В. И. Чапаева. Свыше 50 танков и два батальона мотопехоты при поддержке артиллерии и минометов атаковали позиции полка и батареи противотанковых пушек. Бойцы и командиры отразили шесть атак, уничтожив более 30 мотоциклов вместе с экипажами и свыше роты пехоты. Расчеты сорокапяток и истребители танков подбили четыре и сожгли три танка. Но слишком не равны были силы. Личный состав 2-го эскадрона во главе с капитаном Г. Я. Бондаренко погиб в бою, не отступив ни на шаг.

Враг обошел позиции кавалеристов с флангов и окружил командный пункт полка. В скоротечной схватке погибли почти все находившиеся здесь командиры, связисты и коноводы. Лишь подполковнику Лободину и двум лейтенантам удалось вырваться из кольца окружения. Они доскакали до хутора Копани, но и там уже находились танки и мотопехота противника. Тогда командир полка приказал подчиненным уходить, а сам забрался на чердак окраинного дома и огнем автомата скосил несколько вражеских солдат. Немцы подогнали танк и зажигательными снарядами подожгли дом. Но из клубов дыма горящего дома продолжали раздаваться короткие прицельные автоматные очереди.

Когда пламя охватило крышу, Лободин спрыгнул во двор. Он получил мелкие осколочные ранения и сильные ожоги, был весь в крови. На обгоревшей гимнастерке сверкали два ордена Боевого Красного Знамени и орден Трудового Красного Знамени Таджикской ССР. С маузером в левой и с шашкой в правой руке он бросился на окруживших двор врагов и застрелил еще трех солдат. Пятясь, автоматчики в упор, длинными очередями буквально изрешетили подполковника, а затем принесли канистру, облили его тело бензином и сожгли. Останки героя были тайком похоронены местными жителями в соседнем хуторе Садки. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 мая 1942 г. подполковнику Ивану Ивановичу Лободину было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза [69] .

Глубоко обойденные с флангов, полки 66-й кавалерийской дивизии вместе с курсантами пехотного училища и дивизионом легкого артполка отходили на северо-восток. Разрыв между кавалеристами и частями Сталинградской дивизии увеличивался. 31-я стрелковая дивизия под угрозой обхода правого фланга оставила Ерик, взорвав мост на дороге в 2 км севернее Морского Чулека. Около полудня ее малочисленные стрелковые подразделения отошли к Колхозному и Недвиговке, оказавшись в боевых порядках 343-й Ставропольской дивизии. Преследовавшие 31-ю дивизию танки противника остановились у взорванного моста в лощине ручья Ерика. По ним открыл огонь 3-й дивизион 129-го гаубичного полка старшего лейтенанта Берденева. По данным разведки, было уничтожено 15 вражеских танков [70] .