Путь крови - Линкольн Чайлд

– Еду мы просто оставляем у двери, – подхватила Хелен. – Внутрь она никого не впускает. И ни у кого нет ключей от черной лестницы.

И прежде чем Констанс успела задать новый вопрос, Джоан добавила:

– Никто и не захочет к ней заходить. Это может быть… опасно.

Решив, что это шутка, Констанс вежливо хихикнула. Но быстро превратила смешок в кашель, прикрыв рот салфеткой, потому что ни одна из официанток даже не улыбнулась.

В дверях вдруг возник Дринкман, и разговор тотчас прервался. Официантки вскочили и принялись собирать грязные салфетки и посуду со стола. Констанс проводила их взглядом, когда они юркнули в боковую дверь, ведущую на кухню. Потом снова посмотрела на Чатем-сквер, по-кошачьи полуприкрыла фиалковые глаза, такие загадочные в лучшие времена, и лишь изредка моргала, сидя совершенно неподвижно в лучах позднего утреннего солнца.

17

– Вот здесь ее и повесили, – звучным голосом произнес Грумс, хозяин дома, и показал дрожащим пальцем на темную деревянную балку в коридоре мансарды. – Кучер затянул петлю на шее бедной девушки, перебросил веревку через балку и тянул за нее, пока жертва не перестала брыкаться и извиваться.

Он замолчал, и в его мертвенно-бледном лице промелькнуло что-то жуткое.

– Даже сейчас еще видно, как врезалась веревка в дерево.

Венди Гэннон, наблюдая по двум экранам своего пульта за съемкой маленького спектакля, невольно отметила, что Грумс идеально подходит для этого фильма. Из него получился превосходный гид по сверхъестественному, и, без всяких сомнений, он немало поработал над своей внешностью: поношенный костюм на размер больше его тощей фигуры шести футов и шести дюймов ростом, седые волосы мочалкой и ввалившиеся глаза. Гэннон подозревала, что эффект усиливает разумная толика косметики тут и там. А этот человек явно разбирался в том, как создать нужную атмосферу, судя по тому, как он протестовал, когда осветитель пытался установить прожекторы в тусклом интерьере здания. Понятно, как населенный призраками дом Монтгомери стал одной из главных достопримечательностей Саванны.

– С тех самых пор, – закончил Грумс, – как только пробьет полночь, это и происходит.

Гид указал длинным паучьим пальцем на балку, и Гэннон шепотом велела оператору второй камеры увеличить кадр со следом веревки на дереве.

Она оглянулась на Мюллера. Наклонив голову, он с непроницаемым выражением лица слушал рассказ гида об убийстве. Двести лет назад здешний кучер обручился со служанкой. И все шло хорошо, пока этот мерзкий тип не вообразил, что невеста ему изменяет. Рассвирепев от ревности, он ворвался в ее спальню в мансарде, накинул петлю девушке на шею, вытащил ее в коридор и повесил на выступающей балке. А потом вернулся в свою комнату, лег на кровать и перерезал себе горло. И не один раз, а дважды.

Грумс взял паузу, театрально вдохнул полную грудь воздуха и приподнял кустистые брови.

– Не каждую ночь, разумеется, но довольно часто. Десятки свидетелей могут подтвердить, что слышали ужасные звуки убийства. Все показания совпадают. Начинается каждый раз с приглушенного крика, который быстро стихает; затем следует звук перетаскиваемого по коридору тела; потом слышен стук тяжелой веревки, переброшенной через балку, и безошибочно узнаваемое шуршание скользящей вверх петли. После слышно, как раскачивается веревка под аккомпанемент сдавленных хрипов. А потом… – Грумс снова выдержал паузу. – Потом пройдет несколько минут, и вы услышите тяжелые, медлительные шаги по коридору, стук открывающейся и закрывающейся двери, скрип кроватных пружин… и вдруг различите влажное бульканье из перерезанного острой бритвой до самого шейного позвонка человеческого горла.

Гэннон идеально записала это заученное выступление на обе камеры, и Бэттс приказал закончить съемку. Он выглядел очень возбужденным и довольно потирал толстые руки.

– Потрясающе! Просто потрясающе! Герхард, ваш выход!

Мюллер понимающе кивнул. Он открыл большой жесткий кофр, который сам же и затащил на верхний этаж. Внутри, в пенопластовых гнездах, лежали его инструменты.

– Снимайте их! – приказал операторам Бэттс.

– Нет, – резко возразил Мюллер. – Я ведь вам уже объяснял, мистер Бэттс. Я не разрешаю снимать инструменты, когда они находятся внутри футляра. Вы можете фотографировать только используемое оборудование.

– Ну хорошо, – раздраженно ответил Бэттс.

Гэннон придержала камеры, пока Мюллер доставал из кофра допотопный осциллограф с круглым экраном, камеру в чехле, серебряный прут, расходящийся на конце буквой Y, как лоза лозоходца, и пластинку темно-дымчатого полупрозрачного камня, вероятно обсидиана. Мюллер разложил все это на полоске черного бархата и кивнул Бэттсу, разрешая съемку. Гэннон, в свою очередь, подала знак операторам.

Бэттс вошел в кадр с освещенным снизу бледным лицом.

– Уже почти полночь – время, когда, как говорят, призраки кучера и горничной заново проходят путь к своей ужасной кончине. Доктор Герхард Мюллер уже установил свои высокочувствительные приборы и инструменты, одни из которых относятся к периоду Средневековья, а другие – его собственные изобретения. Это оборудование поможет нам обнаружить то, что специалисты называют спиритуальными турбуленциям, то есть призраков и другие паранормальные силы. Полночь, наблюдения начинаются. У вас все готово, доктор Мюллер?

– Да, – ответил тот.

Наступила тишина. Наконец Гэннон легонько подтолкнула локтем Бэттса.

– Вместе с нами, – продолжил Бэттс, – сюда пришла хорошо известная в Саванне историк сверхъестественного миссис Дейзи Файетт.

Камера повернулась к грузной пожилой женщине, стоявшей рядом с Мюллером. Бэттс поморщился. Он собирался разрешить этой некиногеничной особе несколько слов за кадром, но Гэннон убедила его, что появление местного «историка» – короткое и единственное – придаст фильму больше достоверности. К тому же она была так напудрена, что сама по себе выглядела пугающе.

Миссис Файетт шагнула вперед и заговорила на удивление музыкальным голосом:

– Историки полагают, что в доме Монтгомери чаще всех прочих мест в Саванне появляются призраки. По мнению ученых, это связано с ужасной жестокостью произошедших здесь событий. Эти двое несчастных созданий, как преступник, так и его жертва, в сущности, оказались пойманы в повторяющийся цикл посмертия. В спиритуальном мире времени не существует, и неприкаянные души могут оставаться в этой воронке, или водовороте, столетиями…

– И могут превратиться в вампиров? – спросил Бэттс. – Как Саваннский вампир?

Женщина замолчала, сбитая с толку неожиданным вмешательством.

– Даже не знаю. Саваннский вампир – это совершенно иная легенда…

– Хорошо, достаточно, – сказал Бэттс и повернулся к Гэннон. – Мы смонтируем все позже.

Гэннон мысленно пометила себе проследить, чтобы Бэттс вовсе не выбросил этот эпизод при монтаже.

– На меня, через пять секунд, – сказал ведущий, снова изобразив улыбку, как только камеры ожили и качнулись в его сторону, и продолжил, не потрудившись поблагодарить миссис Файетт: – А сейчас доктор Мюллер направит всю необычайную мощь своего оборудования на то самое место, где произошло убийство, и в то