День "Б" - Вячеслав Бондаренко

По идее, Ник должен был без лишних слов расправиться с этими людьми и броситься в лес, тем более что именно ночный лес вокруг и был. Но боль в разбитой голове делало все тело ватным и непослушным. Единственное, на что его хватило — это оглядеться вокруг. Кроме людей, которые тащили носилки, вокруг шло еще не меньше двадцати разномастно одетых людей. И все они были вооружены.

«По крайней мере, не немцы», — с неожиданным облегчением подумал Ник, откидываясь на носилках.

* * *

Джима Кэббота ветер отнес далеко в сторону от его товарищей. Он отчаянно пытался управлять полетом парашюта, но все было тщетно — сильными порывами его сносило все дальше и дальше от леса, где находилось место встречи. Боковым зрением он успел увидеть под собой пустынную проселочную дорогу, крышу какого-то строения, будку часового, полосатый шлагбаум.

«Фрицы, — понял Джим. — Ну что же, посмотрим, кто кого!»

Немцы заметили его еще в воздухе, но не стреляли, видимо, надеясь взять живым. А Джим, внутренне усмехаясь, запустил в противника первую гранату еще на подлете к земле. Грохнул взрыв, будка часового опрокинулась. Упав на спину, Джим торопливо вскочил и встретил бросившихся к нему фельджандармов короткой очередью из МР-40.

Надо отдать врагам должное, они не растерялись, обнаружив, что таинственный парашютист облачен в немецкую форму и вооружен немецким автоматом. Видимо, с диверсантами фрицы уже сталкивались. Двое немцев ответили Джиму дружным огнем из карабинов, еще один, видимо, старший, послал в его сторону несколько пуль из пистолета и сорвал трубку телефона полевой связи.

Оскалившись от напряжения, Кэббот срезал его меткой очередью. И, пригибаясь, бросился к недалекому лесу. Фельджандармы, видимо, поняли, что им попался сильный противник, и бежать вдогонку не рисковали, только палили наперебой в сторону Джима.

Он бы непременно ушел, если бы не мотоцикл с коляской, показавшийся на дороге. Черт знает, откуда он появился посреди ночи, но немцы, ехавшие в мотоцикле, среагировали быстро и решительно — пулеметчик с ходу открыл плотный огонь в направлении, куда двигался Джим, и скоро зацепил его за руку. Раны были болезненными и, невольно вскрикнув, англичанин рухнул навзничь. Стискивая зубы, чтобы не выть от боли, он рванулся к воротнику мундира, в который была вшита спасительная ампула…

— Держите, держите его! — завопил старший патруля, размахивая пистолетом. — Не дайте ему раскусить ампулу!

Двое дюжих солдат в воняющих потом гимнастерках навалились на Джима одновременно. Вскрикнув от пронзительной боли в руке, он потерял сознание. Ампула, которую он так и не успел раскусить, выпала изо рта в траву.

— Сволочь! — от души произнес тяжело дышащий лейтенант вермахта, вытирая кулаком струящийся по лбу пот. — Вот сволочь, а… Обыщи этого скота, Франц.

— Глядите, герр лейтенант, — удивленно пропыхтел солдат, тыча карманным фонариком в документы парашютиста, — это немец! Я думал, что просто форма наша, а оказывается, немец! Обер-лейтенант Эрих Таубе…

— Ты ребенок, Франц, — наставительно заметил второй солдат, — что, не знаешь, как русские научились подделывать наши бумаги?

— И впрямь Таубе, — зло усмехнулся лейтенант, — прямо по небу прилетел, голубок… Давайте в мотоцикл эту харю. Там разберемся, что за птица.

* * *

Прочитав донесение Судоплатова о том, что самолет «Ли-2» был сбит огнем зениток над линией фронта, но успел произвести выброс десанта, Берия раздраженно снял телефонную трубку и, услышав в ней голос начальника 4-го управления НКВД, поинтересовался:

— И что намереваешься делать теперь?

— Не волнуйтесь, товарищ нарком, — с улыбкой отозвался Судоплатов. — Все будет в лучшем виде.

— Ну-ну, — буркнул Берия.

Положив трубку, Судоплатов некоторое время сидел молча, приходя в себя. Разговоры с начальством давались ему вовсе не так уж легко, как можно было подумать.

Наконец, приняв решение, Судоплатов заглянул к начальнику 2-го спецотдела НКВД полковнику Воробьеву и лично продиктовал сообщение, адресованное Особому отряду НКВД, действующему в тылу немецких войск.

…Через пять минут в глухом белорусском лесу это сообщение прочел стриженный ежиком человек, одетый в старую, истрепанную форму капитана литовской армии. Задание Центра было несколько необычным, но «литовец», прочитавший шифровку, не удивился. Его служба и заключалась в выполнении всевозможных необычных заданий.

Старший лейтенант Василий Загладин был опытным зафронтовым разведчиком, и с парашютом прыгал, как и прочие бойцы группы Соколова, не впервые. Но ему не повезло — еще в воздухе его заметили немецкие зенитчики. Длинная очередь из пулемета перебила несколько строп его парашюта, иссекла купол, и на землю Загладин рухнул с высоты примерно в сорок метров. Верхушки деревьев смягчили удар. Потерявший сознание Василий упал в густые заросли черники, и парашют накрыл его сверху.

Сознание вернулось не сразу, а с ним пришла и боль. Боль накрыла Василия целиком, словно беспощадное, обжигающее море. Он попробовал застонать и не смог — язык словно прилип к гортани. Попробовал шевельнуть ногой, и понял, что парализован — сильный удар лишил его возможности двигаться. «Наверное, задет позвоночник». Почему-то он подумал об этом спокойно, без особых эмоций.

Вокруг стояла непроглядная июньская ночь. Лес был неподвижен, и все же туманящимся сознанием Загладин уловил в его чаще какое-то движение. Зверь? Человек?.. Последнее было не намного безопаснее. Кто это — партизан? Дезертир, сбежавший из рядов белорусской «армии»?.. Преступник-одиночка, убивающий всех подряд ради еды и одежды?.. Или это подходят ребята из соколовского отряда?..

До крови закусив губы, Василий из последних сил подтянулся на руках. Теперь он полулежал на корнях дерева, был защищен со спины и мог наблюдать за лесом… Непослушными, негнущимися пальцами расстегнул кобуру пистолета и вынул «Вальтер». Если это свои, то они узнают по голосу. Если нет — живым они его не возьмут.

Под ногами человека хрустнула ветка. Человек шел осторожно, его явно учили профессионально передвигаться в темноте. Но Василия тоже учили, как распознавать в темноте шаги. Человек был не один. Не меньше двадцати людей тихо, след в след шли по ночному лесу.

«Не свои», — подумал Василий, и от этой мысли ему стало почему-то легко. Облизав губы, он хрипло крикнул: «Стой, кто идет?» — и, выбросив вперед руку с «Вальтером», начал стрелять в невидимых, но неумолимо приближающихся людей…

Больше всего он боялся ошибиться и расстрелять все патроны. Но восьмой не понадобился для себя. После четвертого выстрела жизнь Загладина оборвал нож, с чудовищной силой выметнувшийся из рукоятки…

Люди, уже не скрываясь, вышли из чащи и подошли к мертвому офицеру. На нем была форма германского обер-лейтенанта. Рука убитого крепкого сжимала пистолет.