Самая настоящая - Маргарет Уэй

— Клинт? — позвала Оливия дрожащим голосом. Надо остановить его, иначе она запросто даст себя соблазнить.

Клинт еще раз прижался губами к ее рту и лишь затем откликнулся:

— Хочешь, чтобы я остановился? Или наоборот — по-настоящему занялся с тобой любовью?

Ко второму он явно был уже готов — Оливия отчетливо ощущала характерное напряжение в области его паха. Похоже, и у него не очень-то получается держать себя в руках. Она схватила неожиданного партнера за запястье.

— Что мы творим? Ведь вы меня не любите. И мы едва знакомы.

— Тогда почему у нас так блистательно получается? — с вызовом посмотрел на нее Мак-Элпайн. — Оливия, я уже не в том возрасте, когда обжимаются с девчонкой ради спортивного интереса. Меня к вам тянет, и это очевидно. Вас тоже тянет ко мне, даже не пытайтесь отрицать. Но вы правы, не будем соблазнять друг друга. А я уже думал, что охладел к женщинам, можете себе представить!

— Страстные мужчины никогда к женщинам не охладевают, — прямо заявила Оливия, вспоминая отца.

Сердце ее билось с такой силой, что казалось, сейчас вырвется из груди. Практически без мал ейшего усилия он довел ее до такого состояния блаженства, что даже страшно было вообразить, что бы было, окажись они сейчас в одной постели.

Мак-Элпайн разжал объятия и поднял руки вверх, словно сдаваясь.

— Ну что ж, урок по поцелуям вы усвоили неплохо и в рекордный срок! Я помню, конечно, что вы здесь у нас по делам. Но все же, думаю, следует закрепить полученные навыки. Только теперь уж покажите все, на что способны.

Пламя страсти смешалось с пламенем возмущения, и Оливия решила, что выполнит просьбу наглеца.

На этот раз поцелуй вызвал ассоциации с проснувшимся вулканом, извергающим мириады ярчайших искр, которые озарили собой все вокруг. Оливии казалось, что тело ее стало невесомым. Только грудь будто налилась и стала тяжелее. Между ногами ощущалась пульсация. Она попыталась напрячь мышцы, чтобы угомонить ее, но ощущения лишь усилились. И все это — от одного только поцелуя. А что будет, если он начнет ее раздевать и целовать более чувствительные части ее тела? Оливии казалось, что она бабочка, вырвавшаяся на волю из тесного кокона. Только вот что ждет ее там, за границами привычного мирка?

«Ведь ты всю жизнь этого ждала! Только сможешь ли ты защитить свое сердце? Помнишь, как говорил Хаусман: «Отдайте гинеи и фунты, но не отдавайте сердца»[1].

Внезапно все кончилось. Наступившая свобода потрясла Оливию еще сильнее, чем поцелуй до этого. Она покачнулась, и Мак-Элпайн положил руку ей на плечо. «Какое милосердие!» — недовольно подумала англичанка.

— На сегодня достаточно. — Клинт усмехнулся. — Урок окончен, вы способная ученица, теперь многое умеете.

— Вам виднее, мистер Мак-Элпайн. — Дыхание до сих пор не выровнялось, ноги подгибались.

— А вот имя Клинт, я смотрю, вам не по зубам.

— Так проще держать дистанцию.

— Но при гостях вам все равно придется называть меня по имени. — Миллиардер с интересом изучал ее: глаза сверкают, аристократические черты лица будто смягчились и стали более женственными. — Что ж, пора возвращаться?

Да, прежде чем ситуация выйдет из-под контроля. Оливия последовала за австралийцем и официальным тоном поблагодарила:

— Спасибо, что показали мне это удивительное место.

— Можете теперь и сами сюда наведываться. Возьмете лошадь на конюшне. Вы ведь, кажется, умеете ездить верхом?

— Может, и это мое умение хотите проверить?

— Позже. — Мужчина подал спутнице руку, помогая подняться к дороге. — Я сам подберу для вас седло и стремена. И пока вы как следует не изучите территорию, будете ездить в шлеме. И далеко не заезжать.

— Слушаю и повинуюсь! — Оливия подумала, что австралиец давно уже мог бы отпустить ее руку, но по какой-то причине все еще держал ее. — Как считаете, я вашей дочери понравлюсь?

— А вы хотите?

— Разумеется. — Они уже поднялись к машине, и девушка высвободила руку. — Но не думаю, что придусь по вкусу вашей бывшей жене. Поэтому, возможно, все же лучше при ней называть вас по фамилии.

— Оливия, здесь эти формальности не в ходу. Клинт — нормальное обращение. У моей жены новый друг, и, если все сложится благополучно, они, дай бог, поженятся. Как говорится, совет им да любовь.

— Да что такое любовь?

Лицо австралийца посерьезнело.

— Что бы это ни было, Оливия, нынче оно явно в дефиците.

В субботу утром Оливия вскочила ни свет ни заря. Она откровенно нервничала, хотя всю неделю ей с большим энтузиазмом помогали и словом и делом работники усадьбы. Она чувствовала, что до сих пор жила будто отгородившись от всего света. Здесь же она словно не ощущала необходимости прятаться. Обитатели поместья приняли ее очень тепло. А британский акцент здорово веселил горничных. Время от времени наведывалась Бесси. К ней относились с большим уважением, как и подобает дочери вождя одного из местных племен. Она только что вернулась из пустыни, куда отправлялась за вдохновением, и презентовала Оливии свое творение — уникальное смешение исконно местного и западного стилей. На небольшом холсте на фоне грозовых облаков красовались очень детально прорисованные полевые цветы. На переднем плане в ритуальном танце воздел к небу магический жезл полуобнаженный шаман, призывающий дождь.

— Бесси, это просто чудо какое-то! — Оливия была тронута до слез великолепным подарком.

— Эти ребята и правда творят чудеса. Я видела, как они вызывают дождь, после которого пустыня расцветает. Все цветы я нарисовала точь-в-точь как в жизни, хоть по справочникам сверяй.

— Не сомневаюсь. Огромное спасибо, Бесси. Прекрасная картина, я заберу ее, когда поеду домой.

— Ну, это если мы тебя отпустим, от нас так просто не убежишь. — Бесси широко улыбнулась, обнажая идеальные зубы. — Твое сердце раскрылось, Ливви. Возможно, тебе и вовсе не придется уезжать.

Когда Бесси произносила свое пророчество, Оливия почувствовала, будто приобщается к чему-то таинственному и прекрасному.

Оливии уже неоднократно случалось демонстрировать свое мастерство приема гостей на мероприятиях, которые устраивал отец. Также ей довелось представлять отца на самых разнообразных официальных и неформальных приемах и вечеринках: Бэлфоров многие хотели видеть в числе своих гостей. Ей не составляло никакого труда организовать и провести обед на сорок персон. И всегда и всё, включая списки приглашенных, Оливия продумывала до мелочей, чтобы угодить требовательным вкусам отца. Кэт священнодействовала на кухне. Она приготовила свой фирменный мусс с горьким шоколадом, который Оливия оценила на пять с плюсом. Также планировалось подать проверенный временем апельсиновый марокканский пирог — для тех, кому не захочется шоколада, если такое вообще возможно. На закуску предлагались омары в шампанском с карам елизированным зеленым луком. А те, кто не любит омаров, могли полакомиться артишоками с фуагра. Продолжая тему Марокко, основным блюдом Оливия и Кэт решили сделать цыпленка, тушенного в лимонном конфитюре. В качестве гарнира к цыпленку шел обжигающий рис и крошечные побеги водяного кресса. Отдельной темой был выбор вин: Оливия с наслаждением изучала богатейшие запасы напитков как местного, так и импортного производства. Все в хозяйстве Кэт было высочайшего качества.