Гренадер - Олег Быстров

Комендантский час отменили, и по вечерам заиграла музыка в кафешантанах и дансингах. Цветочницы на улицах продавали хризантемы, неповторимо пахнущие уходящей молодостью. Патрули из русских солдат убрали, вместо них при местных советах набирали отряды милиции из горожан. Львов успокаивался. Или русским так казалось. Новая власть торопилась ввести жизнь в нормальное мирное русло.

Разноплемённая львовская публика к изменениям относилась по-разному. Русские, которых было немало, восторженно приветствовали освободителей. Евреи, чехи, немногочисленные белорусы встретили российские части спокойно и благожелательно. А вот с украинцами было сложнее. Те, что недавно переехали на Галичину из Киева, с Волыни и Подолии выказывали дружелюбие. В них ещё жила память о братстве двух славянских народов. Но коренные, ополяченные жители Галиции, часто породнившиеся с ляхами, смотрели исподлобья. Как и чистокровные поляки. К счастью, до открытой вражды пока не доходило.

Город напоминал пруд, где сверху блестит под солнцем водная гладь, плещутся весёлые карасики, цветут водяные лилии и дремлют на бережку ленивые рыбаки. Но в глубине, между донных камней, коряг и водорослей затаились хищники, наблюдают беспечную жизнь верхних слоев и ждут своего часа. Ждут удобного момента, готовые к атаке.

Гарнизон на Фридриховке, тот, что расположился на улице Яновского, состоял из роты стрелков, отделения гренадеров и танкового взвода. У железной дороги нёс службу взвод, усиленный миномётами и артиллерией. Гарнизон жил обычной солдатской жизнью. Под казармы приспособили несколько пустых домов, брошенных сбежавшими поляками, поставили полевую кухню, соорудили баню. Что за служба без бани? Русский солдат привык держать себя в чистоте и строгости. Наряды, караулы — одним словом, служба.

Вечером 5 сентября к командиру гарнизона капитану Шапошникову пришёл начальник местного отряда милиции Игнат Спивак. Отряд существовал всего несколько дней, оружие получил в гарнизоне: трёхлинейки, наганы, палаши. Народ шёл в милицию разный, всех Шапошников не знал, но к Игнату испытывал доверие. Видно было, что мужик он крепкий, честный и порядок уважает.

Дневальный доложил о прибытии милиционера, когда капитан занимался документами вверенного подразделения, просматривал наряды на тушёнку и спирт, полученные от интендантства. Не отвлекаясь от бумаг, махнул унтеру — пусть, мол, войдёт.

— Ваше высокоблагородие… — принялся мять кепку в руках Спивак, топчась на пороге.

— Да заходи уже, Игнат. Что там у тебя за печаль?

— История неприятная вышла, — говорил милиционер на чистом русском, только букву «г» произносил мягко, как принято на юге. — Повадились за Яновским кладбищем мазурики людей грабить. С Пилличёвской, с Гольдмана граждане обращаются. Там улочки всё узкие, кривые, закутков много, схорониться просто. И вот, чуть стемнеет, появляются тати. С ружьями, с револьверами. Отбирают всё, что у человека есть. А вчера и вовсе ворвались к старому Исааку Магелю домой, всё перевернули, жену его, Дануту, прикладом так приложили, до сих пор лежит, встать не может…

— И что ты хочешь от меня? Вы — милиция, представители закона. Оружие у вас есть. Ловите.

— Так у меня в отряде молодые все, необстрелянные. Задора много, да толку мало. Как бы друг друга не перестреляли. А мне сорока на хвосте принесла, собираются эти гады сегодня вечером ювелирку Кацмана причесать. Там деньги могут быть серьёзные, и не только деньги — картины, мебеля старинные. Если весточка верная, туда сегодня хо-ро-о-шая ватага нагрянет. Вот я и подумал, если его высокоблагородие господин капитан поможет, даст бойцов с автоматами, а ещё лучше гренадеров, а? — Спивак искательно заглянул в глаза офицера. — Мы б тогда всю эту банду разом накрыли!

— Ваши формирования, Игнат, для того и создавали, чтоб уголовников ловить. Это не дело армии.

— Так-то оно так, да только чую — сами сунемся, ребят положу, а гадов упустим. Выручай, ваше высокоблагородие. — В голосе милиционера прорезались совсем уже заискивающие нотки. — Век благодарны будем.

Капитан задумался. Имел он информацию: поляки при отходе не всё оружие вывезли. Остались склады с винтовками, маузерами польского производства. И боеприпасы имеются. В смутные времена, при смене режима, криминальный элемент всегда активизируется, это азбука. Так и здесь, паникой и сумятицей воспользовались и мародёры, и грабители, и просто нечистые на руку граждане. А теперь всплывает оставленное оружие, появляются банды налётчиков, которые могут быть очень опасны. Подобное происходит и в Софиевке, и в Левандовке. Из тамошних гарнизонов поступали известия: приходилось уже русским солдатам вступать в огневой контакт с озверевшими бандитами. С польской регулярной армией драться не довелось, а тут вот…

— Хорошо, — вздохнул Шапошников, — уговорил, чёрт речистый. Как считаешь, сколько бойцов нужно?

— Отделение автоматчиков.

— А не жирно будет?

— Думаю, нет, — серьёзно ответил Спивак. — Болтают люди, Ежи Кривой банду собрал. Отчаянные ребята, и все при оружии. Не удивлюсь, если у них и пулемёт найдётся.

— Ну это ты хватил, — не поверил капитан. — Отделение стрелков, четверо автоматчиков и тройка гренадеров. Всё, иди, без тебя дел хватает.

— Премного благодарны, ваше высокоблагородие! — повеселел Игнат.

Старший унтер-офицер Николай Остапенко был по отцу украинцем и галицкие проблемы принимал близко к сердцу, а не просто как службу. Воинский долг дело святое, спору нет, но если цепляет тебя за живое, разница всё же есть. Поэтому приказ командира гарнизона — помочь местным милиционерам — воспринял с воодушевлением. Отобрал людей толковых: стрелков, автоматчиков, отличников боевой подготовки. Про гренадеров и говорить нечего, те всегда были белой костью. Пошушукались промеж: себя, и трое примкнули к отряду чуть ленивой, неуставной походочкой.

К моменту создания Западной армии структура подразделений значительно изменилась. Промышленность обеспечивала войска достаточным количеством вооружений, и стрелковый взвод мог теперь иметь в своём составе отделение автоматчиков, вооружённых «говорунами», отделение стрелков с надёжными, проверенными винтовками Мосина, отделение пулемётчиков и два миномётных расчёта.

Тактические приёмы ведения боя были хорошо известны и капитану Шапошникову, и старшему унтеру Остапенко. Шапошников успел повоевать на Хасане, и отделение стрелков и четыре автоматчика с «говорунами» представлялись капитану грозной силой, а трое гренадеров делали отряд вовсе непобедимым. Уж во всяком случае способным легко разогнать любую банду штатских мазуриков. Не учёл офицер лишь одного: условия городского боя диктуют иное распределение сил. Не было ещё нужного опыта у российских командиров, его предстояло нарабатывать.

Подпрапорщик интендантской службы выдал полуторку, которые в армии назвали «летучками» за большую скорость и открытый кузов. Туда впритирку загрузились шестнадцать бойцов и полдюжины милиционеров во главе со Спиваком. Один из стрелков сел за руль, рядом в кабине разместился Остапенко. К десяти часам вечера отряд выдвинулся.