Право на Тенерифе - Ирина Александровна Лазарева

Говорит, что это все шарлатаны, мошенники, разводят людей на деньги, даже истории разные в пример понакидала, возьми, почитай.

– Женька все никак не успокоится? – нервно засмеялась подруга.

Прочитав про женщину, с которой мошенники снимали заклинания порчи, Алина так заливисто засмеялась, а вместе с ней и Марина, что они долго не могли остановиться.

– Хорошо, я буду начеку, – сказала она, – если консультант предложит мне снять с меня заклятие вуду.

– Да бог с ней, – засмеялась Марина, – дурака учить – что мертвого лечить!

Затем Алина наконец поведала подруге, в чем заключалась ее роль в деле сохранения семьи. Консультант сказала ей, чтобы детектив узнал, как она пересекается с общими знакомыми любовницы Кости. И он все выяснил. Теперь ей было известно, что Марина работала в одной фирме с матерью той девицы с глуповатым лицом. Они, конечно, не состояли в близких отношениях, но иногда общались по душам, особенно под спиртное на корпоративном вечере или чьем-то дне рождения.

Задача Марины состояла в том, чтобы сблизиться с той женщиной и дать ей понять, что она якобы не ладит с Алиной и в глубине души завидует ей. Вместе они будут желать ей зла и мечтать о том, как Костик сбежит от нее к дочери той женщины. От неожиданности Марина замолчала.

– Ты правда думаешь, что это возможно? – спросила она с сомнением.

– А почему бы и нет? Они в таком положении, за любую соломинку ухватятся. Я еще Костику скажу, что поругалась с тобой немного, глядишь, он той и передаст.

Марина хотя и понимала, в какой сложной игре ей нужно будет участвовать, согласилась скрепя сердце. Все-таки Алина была ее подругой, и она хотела помочь ей, она желала ей счастья.

Ей предстояли тяжелые будни на работе: помимо рабочего процесса, она должна будет разведывать все о планах врага, а потом еще и подливать масла в огонь, провоцировать его пассию. И все-таки с каким наслаждением она станет «доносить» матери о том, что «проклятый» Костя делает дорогие подарки жене, что он вывозит ее с детьми отдыхать.

Да, Марина была верным другом, потому желала сопернице поражения так же сильно, как и сама Алина.

Катя была в больнице уже четвертую неделю. Юля каждый день приезжала к ней вечером в надежде, что врач, которая часто задерживалась на работе до семи-восьми часов, сообщит ей о положительной динамике, а лучше всего – скажет, что Катю скоро можно выписать. Но та как будто неохотно общалась с ней, ссылаясь на огромное количество историй болезни и извечную необходимость выписывать лекарства на завтра для всех пациентов.

Юле иногда казалось, будто Надежда Максимовна намеренно не хотела с ней разговаривать, потому что сама она ей была неприятна. Она упрямо отказывалась верить в то, что врач избегала ее лишь потому, что все было нехорошо, совсем нехорошо, и потому обсуждать Катю с родителями пациента не имело смысла. За это время Юля смогла понять только одно: Катя реагировала на лечение не так, как нужно было, белок в моче уходил, но слишком медленно.

Альбумин пришлось переливать дольше, чем планировалось, – не несколько дней, а почти три недели. Причем если сначала Катя отказывалась от еды и была очень вялой, не вставала с постели, то затем к ней вернулся аппетит, да какой! Она теперь была вечно голодной. Юля возила дочке огромные сумки с продуктами, ведь той совершенно не хватало больничной еды.

Очень быстро дочь начала прибавлять в весе, теперь это были уже не отеки, а самый настоящий лишний вес. Но врач говорила, что это нормально при том, сколько Катя ест. А ела она, по словам доктора, из-за преднизолона: он усиливал аппетит.

Но Юля как-то между делом на работе открыла в интернете инструкцию к этому препарату и тут же искренне пожалела, что прочла ее. Из нее она узнала, что длительный его прием снижает метаболизм, а значит, не только обжорство делало Катю такой полной. И все-таки даже снижение метаболизма было самым безвредным побочным действием препарата.

Юля в ужасе прочла про его действие на слизистую желудка, про катаракту, неврологию, остеопороз и многое другое. И, как говорила врач, все это были реальные побочные действия, а не вымышленные, написанные «на всякий случай», и они развивались со временем почти у всех пациентов. Она бы не поверила в эти побочные действия, как обычно не верят люди, когда читают любые инструкции. Но поскольку некоторые из побочных эффектов уже проявились у Кати, женщина не питала иллюзий. Преднизолон и его отравляющее действие на организм были реальностью, а дозировка Кати – сумасшедшей. Дочь ела 20 раз в день! 20! Все остальные побочные эффекты были лишь вопросом времени.

Но сегодня был особенный день. Юлю вызвала сама врач. Женщина отпросилась с работы пораньше, чтобы успеть приехать к пяти часам. Однако встреча не стала радостной. Усталое лицо Надежды Максимовны показалось ей мрачным.

– Я вас позвала, – начала она, отчеканивая каждое слово, будто разговаривала с не самым умным собеседником, – чтобы сказать, что ваш ребенок очень медленно поправляется. Как правило, дети реагируют на лечение намного быстрее.

– Насколько быстрее? – замерла Юля.

– Через три недели полной дозировки у детей уже белка в моче либо нет, либо почти нет.

– А у нас два грамма – это много?

– Это, так скажем, – подбирала слова врач, – прилично. Радует то, что теперь мы наконец отказались от переливания альбумина, организм сам стал лучше компенсировать потери. Надеюсь, к альбумину мы больше не вернемся. Однако все остальное пока не так хорошо. В связи с этим я хочу вам напомнить про диету. От вашей диеты теперь все зависит: не только вес ребенка, но и состояние почек. Чем более правильной пищей Катя питается, тем легче почкам. Вы ведь не даете мяса?

– Нет конечно, как вы и сказали.

– Это хорошо. Не кормите ее ничем вредным для почек: сократите потребление высокобелковой пищи, молочных продуктов. Никаких консервов, консервантов, печенья, хлеба, конфет, шоколада, никаких чипсов, бананов, ничего жареного, копченого, соленого.

– Что же ей тогда есть? От бессолевой диеты, еще и без мяса, она и так с ума сходит.

– Варите супы. Давайте кефир.

– Я так и делаю. Но Катя не может есть только эти пустые супы, у нее страшный жор. Она меня скоро саму съест уже.

– А вы что думаете, вы одна такая? – Надежда Максимовна стала отвечать уже раздраженно. Брови на ее морщинистом лице сдвинулись, и Юля поймала себя на мысли о том, что врач вряд ли была умной женщиной. Она могла иметь клинический