Незамужняя жена - Нина Соломон

Надев свитер, Грейс моментально успокоилась. Вязаный кашемир сохранил слабый запах Лэза. Расчесав волосы, она откинула их назад и закрепила заколкой. Потом сгребла в охапку любимый кожаный пиджак Лэза и отправилась на встречу с Кейном, поражаясь тому, что практически не опаздывает, — значит, кое-что еще под контролем. Беспорядок в шкафу, теперь невидимый, скоро позабылся. Вот если бы она могла запихнуть в этот шкаф и Кейна!

Кейн сидел за стойкой — как всегда, безупречно одетый, в однотонных брюках и темно-синем свитере со стоячим воротником, — по-приятельски болтая с барменом. Увидев Грейс, он улыбнулся и обнял ее, потом оглядел с ног до головы:

— Грейс, сегодня что — Хэллоуин? Или ты теперь работаешь под Лэза? Я тоже скучаю по нему, но не до такой степени.

Грейс чувствовала гладко выбритую щеку Кейна, когда он целовал ее, вдыхала его цитрусовый запах и не переставала проверять свою реакцию на него теперь, когда она узнала о нем кое-что новое. Реакция была такой же, как в то время, когда они якобы встречались. Симпатяга, но ничего особенного. Грейс подумала, что должна бы разбираться в таких вещах.

— Как обычно? — спросил Кейн.

Грейс кивнула. Он полез в карман и вытащил сложенную коктейльную салфетку, которую стащил в Нантакете из бара, где, клятвенно заверял он, готовят лучшие «космополитены» в мире. На салфетке были написаны точный рецепт и указания по приготовлению напитка. Кейн разложил ее на стойке перед барменом Питом. Грейс наблюдала, как бармен в точном соответствии с описанной последовательностью совершает церемониальное действо: смочить края двух охлажденных коктейльных стаканов клюквенным соком, потом погрузить в сахарный песок; положить в шейкер лед; влить водку, клюквенный сок, лайм и чуточку «куантро» в определенной пропорции; наконец, два раза встряхнуть и разлить по стаканам.

Бармен положил на стойку две салфетки и широким, эффектным движением поставил перед Кейном и Грейс два сверкающе-розовых коктейля. Он был похож на подростка в своих мешковатых джинсах и бейсбольной кепке козырьком назад — прямая противоположность тщательно одетому Кейну. Волосы Кейна, постриженные значительно короче, чем на юбилейной вечеринке, были зачесаны вперед. Они выглядели блестящими и мягкими, почти как бархат, и Грейс ужасно захотелось их взъерошить.

— Что выберем в этом году? — спросил Кейн. — «Большой сбор»? «Котов, китов, скотов»? «Девятый вал»?

Грейс окинула взглядом бар. Музыкальный автомат играл «Обезьяна у меня в голове». Лэзу нравился «Стили Дэн». Прежде чем ответить, Грейс поглубже вздохнула. Она не хотела напиваться. Пожалуй, надо сыграть пару заходов, а потом под каким-нибудь предлогом пораньше уйти домой.

— Как насчет «Я никогда», — предложила она, прежде всего потому, что в этой игре надо было пить мелкими глоточками, а не залпом.

— Переходим в легковесы? Ладно, посмотрим, — сказал Кейн, знаком показывая бармену, что они готовы ко второму заходу, хотя даже не притронулись к первой порции.

Бармен согласился присоединиться к ним, хотя предпочитал обычную содовую. Все трое чокнулись, и Грейс скрепя сердце выпила свой стакан до дна. Бармен ожидал вынесения вердикта.

— Отлично, — объявил Кейн.

Согласно их ритуалу, все питейные игрища начинались после первой предварительной дозы; при хорошей игре Грейс могла только пригубить следующую. В подобного рода играх Лэз был неумолим, но Кейн мог оказать ей снисхождение. Правда, она не была уверена, сможет ли оказать снисхождение ему, если напьется сама.

— Я начну, — предложил Кейн, потирая подбородок. Он напустил на себя глубокомысленный вид, как будто его следующее изречение могло изменить привычный лик вселенной. — Итак, — медленно начал он, — я никогда не снимался в кино.

Грейс, как и бармен, поднесла стакан к губам и сделала маленький глоток. Кейн притворился шокированным, оставив свой стакан на салфетке.

— А вот почему, Грейси, я и сам никогда не мог понять, — поддразнил он ее, наконец беря стакан.

Обычно Грейс единственная оставалась наполовину трезвой после этой игры, поскольку не принадлежала к людям, выходящим за рамки. Теперь никаких рамок не было.

— На этот раз тебе повезло, — согласилась она. И, на минутку задумавшись, сказала: — Я никогда не читала чужую почту.

Кейн рассмеялся.

— Нечистая игра, — сказал он, отпивая сразу чуть не полстакана. — У тебя что — наблюдательное устройство в моем почтовом ящике?

— Я всегда подозревала, что ты такой.

Кейн перевел взгляд с Грейс на бармена, который, как и она, не прикоснулся к своему стакану.

— Бога ради, это была всего лишь рождественская открытка. Да к тому же это вышло случайно, — пробормотал он, напуская на себя обиженный вид.

Настала очередь бармена.

— Я никогда никому не признавался в любви, чтобы затащить в постель, — сказал он с ухмылкой.

— Вот это уже лучше, — Кейн, казалось, повеселел. Он немного отхлебнул из своего стакана. — Но, по-моему, я тоже имел в виду что-то в этом роде, — добавил он.

Грейс поставила стакан на стойку, пронзив Кейна одним из своих самых испепеляющих взглядов, но чем дольше она на него смотрела, тем более неуверенной себя чувствовала. Разрозненные образы мелькали у нее в голове как стрекозы. Дело состояло не в том, что ей трудно было смириться с мыслью о связи Кейна с каким-то мужчиной, а скорее в осознании того, что сидящий справа от нее человек, которого она считала одним из своих ближайших друзей и который теперь со скучающим видом пригоршнями отправлял в рот орешки, скрывал от нее такую жизненно важную вещь. Оказалось, что она, в сущности, не знает его. Проглотить такой факт Грейс было тяжелее, чем выпить залпом тройной сухой мартини, что она и проделала. У Кейна отвисла челюсть.

— Скажи, что это не так, — попросил он.

— Может быть, мне просто захотелось пить, — смущенно сказала Грейс.

— Так не по правилам, — запротестовал Кейн. Грейс почувствовала, как в груди у нее разливается алкогольное тепло, проникая сквозь непробиваемый прежде слой еды, приготовленной руками ее матери.

— О’кей, значит, я виновата, — сказала она. Образы Кейна в компании Грега, неотвязно крутившиеся в сознании Грейс, теперь сильно поблекли. Пит наполнил стаканы, в том числе и свой, до краев. Грейс не побеспокоилась проследить за тем, выпил ли бармен — Пит, ей постоянно приходилось напоминать себе об этом, поскольку у нее наметилась явная тенденция называть его Ларри, — выпил ли он вместе с ними во время последнего захода. Удивительно, но уровень ее восприятия в данный момент понизился до «кому какая разница».

Они сыграли еще пару заходов, причем заявления варьировались от «Я никогда не спала со своим окулистом» до «Я никогда никому не изменял», и даже: «Я никогда не занимался любовью в супермаркете», пока стакан Грейс почти не опустел в третий раз. Она даже не подозревала, что бармен такой чертовски забавный парень. Снова настала ее очередь. Она уже не контролировала свои мысли. Заколка соскользнула, и волосы упали ей на лицо, закрыв его, как челка у афганской борзой. Она встряхнула головой и впервые поняла, что вот-вот напьется. Голова ее качалась как у марионетки в отсутствие кукловода, и только большим усилием воли она заставила остановиться закружившуюся вдруг комнату.