Требую перемирия - Мейси Ейтс

Но кого заботило, если бы она переступила черту? Таким был главный вопрос. Она все испортила, и Кристиан был прав, когда говорил, что они зашли так далеко, что дальше некуда.

– Почему мне кажется, что я не против получить еще немножечко удовольствия теперь, когда я уничтожена?

Кристиан тихо рассмеялся и поцеловал уголок ее губ.

– Это все секс. Он лжет тебе. Он приносит удовольствие. И ты запросто находишь оправдание тысяче вещей, чтобы убедить себя, что это нормально – снова заняться им.

– Мы занимаемся именно этим?

– Похоже на то.

– Тогда я не против.

– Я тоже.

Аллегра прильнула к нему, тая в его объятиях, и почувствовала, как тяжелеет его плоть. В ней снова просыпалась страсть. Она хотела близости с Кристианом и гнала прочь тревоги и мысли о будущем. Впервые в своей жизни Аллегра решила дать волю своим чувствам.

Это всегда был один и тот же сон. Кристиан поднимал глаза и видел холодные каменные стены замка. Лежа в своей кровати, он знал, что скоро придет его истязатель, под действием алкогольных паров и исполненный ярости, и снова принесет с собой боль. В прошлый раз она была такой сильной, что пришлось вызывать врачей. Тут же придумали историю, чтобы объяснить, как пятилетний ребенок мог получить так много ушибов посреди ночи. Скатившись вниз по лестнице.

Тогда у него было несколько переломов и еще пришлось наложить несколько швов на голову. И после этого было еще несколько таких случаев. Кристиан не чувствовал себя в безопасности. Никогда и нигде. Даже в своей спальне.

А потом, как обычно, стены замка вдруг исчезали, и он оказывался в своем доме в Барселоне. Он стоял под дверью спальни, зная, что внутри не найдет ничего, кроме ужаса.

Он знал, что там находится Сильвия. Что она уже умерла и что нет ничего, что могло бы помешать ее смерти. Но хотя Кристиан знал наизусть этот сценарий и то, что он найдет там, за дверью, его боль не исчезала. И ему нужно было открыть эту дверь. Поэтому он клал ладонь на ее гладкую холодную поверхность и начинал толкать.

– Кристиан. – Темноту прорезал чей-то голос. – Кристиан, проснись.

Он сел, тяжело дыша, с облегчением вглядываясь в темноту, которая была намного приятнее того ужаса, который он переживал в своих снах.

– Кристиан, – шепнула Аллегра, – ты в порядке?

– Я спал, – ответил он. Она наверняка разбудила его не просто так, но он решил подождать, что она скажет.

– Ты… Ты кричал. Твой крик разбудил меня.

– Прости, – стиснул зубы Кристиан. Ему казалось, что она недоговаривает. Он коснулся ее щеки, и кончики его пальцев стали влажными. Так и есть, она говорила неправду, чтобы не задеть его самолюбие. Его грудь вдруг стеснило, и ему стало трудно дышать.

– Я… Мне не хотелось, чтобы ты был… расстраивался. Я подумала, что мне следует разбудить тебя. Я не знала, что тебя мучают кошмары, – тихо сказала она, мягко коснувшись его плеча.

– Время от времени они снятся каждому человеку. – Ему снились всегда. Но смерть Сильвии внесла свои коррективы, и сны стали еще кошмарнее.

– Конечно.

– Я больше не буду ложиться. Наверное, все из-за смены часовых поясов. К тому же уже почти пора вставать.

– Я тоже встану.

– Нет, – чуть резче, чем хотелось, возразил Кристиан. – Нет, – повторил он чуть мягче. – Зачем тебе вставать в такую рань. Поспи еще. Прости, что потревожил тебя.

– Кристиан, – обеспокоенно сказала Аллегра, – мне очень жаль, что ты… что тебе приснился такой сон.

– Ничего страшного.

– Прости, – мягко, но решительно возразила Аллегра, – но мне так не кажется.

– Это был всего лишь сон. Обрывки воспоминаний, которые переплелись самым причудливым образом.

– Мне показалось, тут что-то более серьезное.

– Ничего подобного. Может, ты пытаешься найти во мне что-то человеческое? Вынужден разочаровать тебя. Во мне не осталось почти ничего такого. Мы давно знакомы, и ты знаешь, что меня нельзя назвать добрым. Так что не начинай фантазировать насчет меня. Это, – он провел рукой по ее обнаженному телу, – может доставить удовольствие нам обоим. Мы в любом случае должны быть вместе, так почему бы не насладиться нашей близостью? Но ты должна держать свое сердце закрытым.

– Но мы уже на самом дне, – прошептала Аллегра. – Или ты забыл? Хуже уже быть не может.

Аллегра. Упрямая до конца. По крайней мере, с ним. Столько огня, столько задора. Кристиан не раз задавался вопросом: неужели он был единственным, кто видел, какие эмоции бурлят за внешним спокойствием Аллегры?

– Оставайся в кровати, – настойчиво сказал Кристиан, поднялся и вышел из комнаты.

Он осуждал себя за то, как ужасно повел себя с Аллегрой, но не видел другого выхода. За свою жизнь он совершил множество грехов, но с ней он поступил ужаснее всего. Кристиан решил остановиться. Не ради себя. Он уже был потерянным. Нет, теперь он действовал исключительно в интересах Аллегры.

Кристиан не мог допустить, чтобы она начала верить, что он ей небезразличен.

Самой большой жестокостью по отношению к Аллегре будет, если он допустит, чтобы она влюбилась в него.

Следующие несколько дней в раю были больше похожи на отбывание тюремного заключения с угрюмым надзирателем.

В камере с потрясающим видом на океан. И неразговорчивым надзирателем, который по ночам превращался в пылкого любовника. В остальном оставался таким же молчаливым.

Кристиан изменился после той ночи, когда ему приснился кошмар, и после секса всегда уходил. Но не к себе в спальню. Аллегра проверяла. Она уже начала подозревать, что он вообще не спит по ночам.

Он отгородился от нее, что причиняло ей боль. Хотя она не должна была страдать, потому что понимала и принимала сложившуюся ситуацию. У них будет ребенок. Малыш, воспитывать которого Кристиан не собирался. Аллегра будет его временной женой, чтобы усыпить подозрения своих родителей и прессы, а то, что происходило в спальне, ни на что не влияло.

Их физическая близость не имела ничего общего с чувствами.

Хотя с самой первой встречи с Кристианом с ее сердцем начало что-то происходить. Аллегра раздражалась на этого мужчину без видимой на то причины.

Просто потому, что иронично приподнятая бровь или блеск в его глазах расценивались ею как насмешка.

Потому что его подбородок был слишком волевым, а губы слишком чувственными.

Кольцо, которое позже появилось на его пальце, казалось слишком ярким. Слишком золотым и слишком огромным. Иногда, когда они сидели за ужином в родительском доме, она могла весь вечер смотреть на это кольцо. Даже когда рядом не было жены Кристиана, оно напоминало ей, что он принадлежит другой.