Фалько - Артуро Перес-Реверте

– Откуда будешь, товарищ?

– Из Гуадикса. Родных навещал. Дали увольнительную на шесть дней: мать умерла.

– Соболезную.

– Спасибо.

Гвардеец разглядывал документы, с особенной обстоятельностью изучая литер.

– А куда направляешься?

– Там же написано.

– Написано, но хочу от тебя услышать.

Сердце у Фалько забилось чаще. Но ответ прозвучал с ненатужным безразличием:

– К себе в часть. На зенитную батарею в Ла-Гии, под Картахеной.

– Как фамилия командира?

– Капитан Сехисмундо Контрерас Видаль.

– А здесь чего сидишь?

– Поезда жду. Похоже, опаздывает.

Гвардеец взглянул на газету и журнал, лежавшие на столике рядом с пустой чашкой.

– Оружие есть?

– Табельное, – Фалько без колебаний вытащил из кармана и показал свой «браунинг».

– Ездить не положено даже с табельным.

Фалько спрятал пистолет:

– Мне положено.

И достал из внутреннего кармана куртки особое разрешение. Гвардеец не сводил с него глаз. Нет, не с разрешения, а с самого Фалько. И тот без особого труда угадывал ход его мыслей. Такую бумагу кому попало не выдадут, так что, скорей всего, перед ним сидит человек непростой. И с хорошими связями где надо.

– Состоишь в какой-нибудь организации, товарищ?

Фалько извлек из клеенчатого бумажника книжечку с серпом и молотом на серой картонной обложке. Адмирал и соответствующий отдел НИОС расстарались, подумал он, оказались на диво предусмотрительны.

– В «Амелии», – сказал он.

«Амелия», как по созвучию называли AML[12], была близка к компартии. Объединяла людей дисциплинированных и твердых, пользовалась в «красной зоне» большим авторитетом. Ее влиянием можно было объяснить, почему этот капрал отправляется в Картахену, а не на фронт.

– Что ж ты раньше не показал?

– Не думал, что понадобится.

Гвардеец еще мгновение смотрел на него. Потом вернул документы и вскинул сжатый кулак к козырьку:

– Салют, товарищ!

– Салют.

Они пошли к выходу на перрон, а Фалько спрятал в карман документы, и его лицо, будто окаменевшее от многолетнего напряжения, обмана и насилия, наконец-то слегка обмякло. Сердце застучало в прежнем ритме – шестьдесят ударов в минуту. Чуть не засыпался, подумал он. И проклятый аспирин с кофеином не оказал своего действия. Фалько пошел за стаканом воды. Если таблетка не помогла, остается только одно – принять вторую.

Вопреки своему поэтическому названию, улица Бальконес-Асулес[13] находилась у подножия Молинете, китайского квартала Картахены: холм, застроенный мрачными старыми домами, стоял в самом центре города и был увенчан древней полуразвалившейся мельницей, к которой стекались улицы с тавернами, кабаре и прочими сомнительными заведениями. На балконах сушилось белье и стояли кадки с геранями и базиликом.

Лоренсо Фалько спустился по лестнице в пансионе, где только что снял номер, и вышел на улицу. Вельветовые брюки, белая рубашка, кожаная куртка – пистолет с досланным в ствол патроном был заткнут сзади за поясной ремень, – берет на голове. До захода солнца было еще далеко, но в подворотнях уже заняли позиции определенного сорта женщины, и, разглядывая их, медленно дефилировали мимо мужчины, и постепенно втягивались в лабиринт узеньких улочек кучки моряков и солдат. Фалько неторопливо шагал в толпе прохожих вверх по склону. Открывались двери увеселительных заведений. Он повернул наугад в первое попавшееся – это оказалось обшарпанное казино с эстрадой в глубине зала – и присел у стойки. На стене была намалевана Бетти Буп[14] в военной форме и с республиканским флагом в руке, а рядом висел плакат: «Товарищ! Выбрал девушку – не обижай ее! Это может быть твоя дочь, сестра или мать».

Невольно улыбнувшись, Фалько спросил анисовой. Посетителей было немного: куражились за жбаном вина четверо тыловых громил в бескозырках с ленточками «Броненосец «Хайме Первый», рассказывая, как раскатают фашистню, да полдюжины штатских пили в одиночку или болтали с девицами. Одна из них, дебелая и грузная, в домашнем халате с китайскими цветами, стояла за стойкой. Когда она поставила перед Фалько стакан, он попробовал и заметил вскользь:

– Слишком сладко. Хотелось бы посуше… А случайно «Ромерито» нет?

Женщина секунды три сверлила его взглядом. Потом качнула головой:

– Не держим.

– Жаль. Это новый сорт.

– До нас пока не доехало, – она провела мокрой тряпкой по стойке. – Толкнитесь в погребок на улице Параисо. Вниз по лестнице, почти на углу.

– Спасибо.

– С вас два реала.

– Нич-чего себе, – Фалько полез в карман. – Как за шампанское.

Женщина взглянула на него очень серьезно:

– У нас, дружок, народная революция. Перераспределяем собственность.

– Вижу.

– Так что вот.

Она будто утратила к нему интерес, однако вскоре Фалько заметил, как она подошла к одной из девиц в зале, о чем-то коротко переговорила с ней, и та бросила на него быстрый взгляд. Он допил анисовую, вышел и, спрашивая у прохожих дорогу, стал спускаться по ступеням, и вскоре запах жареного осьминога мгновенно воскресил в памяти это место. Харчевенка была маленькая, шумная, набита народом. Он сел у стены напротив стойки и минут двадцать ждал. Наконец появилась та, с кем он переглянулся в казино. По виду ей было уже за тридцать, но вопреки профессии она сумела сохранить известную миловидность. Собранные в узел черные волосы, густо и ярко накрашенный рот, слегка набрякшие подглазья. Она стала пробираться сквозь толчею к его столику.

– Как тебя зовут, миленький? – спросила она с механической профессиональной улыбкой.

– Рафаэль.

– Нам придется пройти немножко.

Он последовал за ней, на этот раз по лестнице вверх, как ежедневно делали десятки мужчин в этом квартале. Свернули в переулочек, где перед лотком, монотонно расхваливая свой товар, сидела старуха в черном. Вошли в подъезд, поднялись по скрипучим деревянным ступеням узкой мрачной лестницы, и женщина отворила дверь. Попали в темный коридор, в глубине которого была комната. Прежде чем войти, Фалько переложил пистолет из-за пояса в карман куртки, большим пальцем сдвинул рычажок предохранителя, а указательным обхватил спусковой крючок. Внутри оказались кровать, застеленная покрывалом, столик с пепельницей, в углу – биде, кувшин с водой, два сложенных полотенца. На кровати, покуривая, сидел молодой человек. Спутница Фалько закрыла дверь у него за спиной, оставшись снаружи, а юноша улыбнулся ему едва ли не застенчиво: