Ее высочество няня - Анастасия Никитина

Он указал глазами на сложенные в стороне покрытые искусной резьбой полусферы, которые снимал с блюд на моих глазах, и, нанизав на вилку кусочек мяса, с аппетитом отправил его в рот.

«Какие мы проницательные, — проворчала я про себя и, отбросив скромность, сняла с шеи цепочку с собственным определителем. Поколдовав над своей полной тарелкой и заодно проверив пока еще пустой бокал, я отложила артефакт в сторону и тоже принялась за еду.

Герцог, увидев мои манипуляции, только усмехнулся.

— Не доверяете… Зря. Подумайте логически. Какой мне смысл платить гильдии Безликих огромные деньги за ваш контракт, если бы я хотел вас отравить.

— Нет, это вы подумайте логически, — отзеркалила его ухмылку я. — За этим столом нас двое. Может, отравить мечтают вас? Такое вам в голову не приходило?

— Даже если бы отравить хотели меня, все равно яду неоткуда попасть в наши тарелки, — тоном недовольного учителя проговорил ла Вейн. — В блюдах его нет. Иначе эти штуки, — он кивнул на крышки, — подняли бы такой звон, что…

«Сразу видно, кто у кого учился, — подумала я, поджидая, пока герцог положит в рот очередной кусок мяса. — Я, например, у лучшей наемной убийцы в этом королевстве. А вы?»

— А тарелки вам не внушают опасения? — невинным тоном уточнила я, подгадав момент. — Яд ведь можно размазать по ним…

— К-кхе… — ла Вейн ожидаемо подавился и закашлялся.

Я с милой улыбкой отложила вилку и, нарушая все нормы этикета, смотрела, как он судорожно пытается вдохнуть.

— Ла Рум! — прохрипел он, кое-как восстановив дыхание.

— Вина? — уточнила я.

Мужчина бросил на меня злой взгляд, но поднялся и наполнил наши бокалы.

— И только попробуйте сказать, что яд могли размазать по стеклу, — с угрозой проговорил он, сделав большой глоток.

— Случалось и такое, — пожала плечами я.

— Вы, я смотрю, знаток. А мне говорили, что ваши интересы не простираются дальше чужих карманов.

— О, я очень разносторонняя личность, и мои интересы лежат в разных областях.

— Заметно, — хмыкнул он. — Но все равно так жить нельзя.

— Отчего же?

— Каждую секунду ожидать удар в спину, озираться и на каждый шорох хвататься за стилет… Так жить просто неудобно.

Ла Вейн, склонив голову набок, наблюдал за мной, забыв и о вине, и о еде. Я не понимала, чего он от меня хочет. Это напрягало и будоражило одновременно, как смертельно опасная, но безумно интересная игра.

— Зато так дольше, — наконец сказала я, поднося бокал к губам.

Вино оказалось выше всяких похвал. Пожалуй, я не пробовала такого с тех пор, как Орта увела меня из пылающего королевского дворца.

— Что дольше?

— Жить дольше, — пояснила я.

— Тоже верно, — кривая, какая-то неумелая улыбка скользнула по его губам. Как будто этот человек давно разучился улыбаться, позволяя себе только ухмылки, и то по большим праздникам.

«Кто ты такой, ла Вейн? — подумала я, наблюдая за собеседником из-под ресниц. — И что тебе от меня нужно?»

— Что вам от меня нужно, герцог ла Вейн? — озвучила я последнюю мысль, прямо взглянув ему в глаза.

— Мы заключили с вами контракт. Проблемы с памятью?

— Проблемы с пониманием? — парировала я. — Почему вы здесь?

— Я решил, что вам нужно узнать некоторые детали дворцовой жизни прежде, чем незнание сведет в могилу и вас, и вашего подопечного.

— И для этого надо объявить на весь двор, что вы добиваетесь моего расположения? — приподняла бровь я. — Вы же понимаете, что никак иначе нашу совместную трапезу не поймут?

— Понимаю. Но эту роль выбрали вы, не я. Я же просто оценил вашу изобретательность, — герцог насмешливо отсалютовал мне бокалом. — Я старый холостяк, неудачливый в любовных делах. Вы — молодая симпатичная женщина. Чтобы завоевать ваше расположение, я добиваюсь вашего назначения няней. Но, увы. Я — не принц из девичьих грез. Насколько мне известно, некоторые отцы даже пугают мной непокорных дочерей. Неудивительно, что, несмотря на все знаки внимания, благосклонностью вы меня не одариваете. И несчастный влюбленный ползает у ног жестокой возлюбленной. Что может быть прозаичнее?

— Ползаете? Вы? — я со скепсисом приподняла бровь. — Кто в это поверит?

— Любовь всемогуща, — самодовольно ухмыльнулся герцог. — Но в чем-то вы правы. При дворе уже начали заключать пари, когда я отправлю вас в тюрьму. Несчастную любовь часто сменяет ненависть.

— Быстро.

— А как же. Ваше выступление у покоев ее высочества было неподражаемым. Кстати. Что все-таки вы там делали?

— Не верю, что вам еще не доложили все вплоть до положения кресла, в котором я сидела, — фыркнула я.

— Доложили, — не стал спорить герцог. — Но я хотел бы услышать и вашу точку зрения.

Я скривилась, но коротко описала свой визит к принцессе.

— Значит, мне сообщили верно. Ее высочество считает вас непроходимой дурой, — задумчиво проговорил мужчина. — Это хорошо. Это вдвойне хорошо…

— Почему вдвойне?

— Ну, во-первых, дур не боятся.

— Это понятно.

— А во-вторых, это доказывает, что в вас нет дурной гордости. Должен признать, я этого опасался. На меня вы реагируете несколько неадекватно… — герцог с намеком коснулся шеи.

— Это нормальная реакция на тех, кто пытается хватать меня руками, — я погладила рукав, под которым скрывался стилет.

— Ну, видимо, принцесса вас не хватала, поэтому вам хватило ума не демонстрировать свой норов, — поморщился ла Вейн. — Но я пришел сюда не комплименты вам расточать, а поговорить о деле.

— Уверены, что нас не подслушают? Утром я обнаружила потайной ход в своей спальне. Вы тоже явились не через дверь.

Герцог помолчал, глядя куда-то поверх моего плеча, и, самодовольно хмыкнув, ответил:

— Меня никогда не подслушают.

Намек на свое странное появление он попросту проигнорировал.

«Как только он уйдет, найти потайной ход, — поклялась я себе, — и устроить там этому павлину какой-нибудь сюрприз!»

— Хорошо, если так. Тогда я вас слушаю. Кого мне надо опасаться?

Дурацкую ухмылку словно тряпкой стерли с бледного холеного лица:

— Всех.

— Вас тоже? — уточнила я.

Покрутившись при дворе неполный день, чего-то подобного я и ожидала. Потому мрачное заявление герцога меня не обескуражило. А упустить возможность его поддеть я не сумела.

— Меня? — ла Вейн на мгновенье опешил, и я почувствовала себя отмщенной за хамский разговор в моем доме.