Фантомики - Евгений Бугров

отныне у него начнется совсем иная жизнь. Какая, он не мог представить, но прежней она быть не может. Голос тем временем пообещал, что общаться они могут каждую ночь, и незаметно удалился, растаял. Монах задремал и уснул.

Утром он пошел объясняться с настоятелем, однако вчерашнее воодушевление его оставило, и он не решился прямо сказать про экзему и геморрой, а только промямлил, что будет молиться за его, настоятеля, здоровье, после чего заикнулся, что не может пока писать икону, нет, дескать, нужного настроения. Но тот так грозно посмотрел, что монах не решился сказать твердое нет, и молча вернулся в келью. Там он подумал: не приснилось ли ему все вчерашнее, а может и вовсе от голода слегка тронулся? Маялся он, маялся, сомневался, а потом начал писать чудотворную икону. Больше он Голоса не слышал.

Ночной поезд.

Он ехал в ночном поезде, сидел возле окна и смотрел в ночь. Странный поезд. Судя по сиденьям, это не поезд, электричка. За окном мелькнули фонари и осветили на мгновение пустой вагон. Он ехал один. Куда? Непонятно, внутри был страх. Возможно, он боится контролеров, денег не было, билета тоже, это он знал точно, можно не проверять. Он прыгнул в поезд на бегу, спасаясь от кого-то, и поехал незнамо куда. Не до билета было, в таком состоянии только бежать. Покурить? Надо покурить, пока его нет. Кого нет? Он придерживался правил, даже если нужды не было. Встал и пошел в тамбур. Поезд катился неслышно, но он ощущал скорость по качанию пола под ногами и за окном мельканию редких фонарей, по скользящим косым теням и отблескам. Скорый поезд, идет без остановок. И только тут сообразил, что сигарет тоже нет, все равно вышел в тамбур. Стоял там и смотрел за окно, не забывая в моменты освещения окинуть взглядом пустой вагон. Куда идет поезд? Неизвестно. Он попытался узнать местность за окном по очертаниям темных строений, оглянулся. Вот он! Дверь в другом конце вагона открылась, там показалась тень, и свет погас, это он. Так бывает во сне. Бежишь, бежишь, а убежать не можешь, ноги как ватные. Или наоборот, вдруг вываливаешься из одного места в другое. Так и тут. Он не стал убегать по вагонам и тамбурам, открыл наружную дверь и спрыгнул, как раз поезд замедлил ход. Нет, не электричка. Там двери раздвижные, а тут поезд. Повезло! В жизни бы не стал рисковать, а тут деваться некуда, угадал прямо на платформу, пробежал по инерции несколько шагов, все. Под ногами асфальт, поезд умчался, увез Контролера. Кто он такой? Стоп-кран не дернул, видать, не догадался, это очень хорошо, уехал. Он проводил взглядом хвост поезда. Странно, никаких фонарей.

Ночной поезд, идущий неизвестно куда. Он ехал один в целом поезде? Поезд ушел, и страх ушел. А что это за станция? Небольшое здание на перроне, и тоже никого, ни одного человека. Заходить внутрь не стал, пошел вокруг, за угол. Это его родной город? Где он родился и вырос. В темноте сразу не узнал, не был тысячу лет, но ощущение детства накатилось. Бегали тут пацанами, окрестности знакомы. Так птицы узнают родные края, вибрацией души. Все изменилось, и все равно знакомо. Запах шпал, ночные звуки, даже кусты. Асфальт под ногами щербатый. Когда ходишь в детстве, каждую выбоину ноги знают. Он вышел на площадь. Вокзалы одинаковы в провинции. Он оказался в центре. И вспомнил! В родном городе вокзала не было, поезда не ходили, он перепутал с похожим городом, где тоже когда-то жил, и тоже помнил хорошо. Чувства не подвели, ошибка во времени. Здесь на углу должен быть магазин? Когда-то был обычный магазинчик, а теперь ночной. Работает, внутри свет, люди, и он решил зайти. Поговорить, узнать. Он уже подходил, но задержался, заглянул внутрь через витрину, увидел стеллажи с яркими упаковками, в каждой дыре супермаркет. Да это налет? В магазине было трое парней, один бритый наголо, трясли за грудки пожилого мужчину в очках. Продавец? Отступая, тот навалился спиной на стеллаж, сыпались разноцветные упаковки, леденцы веером поскакали по полу. Да это отец!? Он ворвался, растолкал парней.

— Вы что моего батю бьете!?

Закричал, и бандиты отступили, не ожидали. Видать, хозяева в этом городе, опешили, и стояли. Он тоже не знал, что ему делать. Мужчина не был отцом! Только показалось снаружи. Он оглянулся и замер. За окном стоял тот, кто уехал в поезде. Контролер. Только темный силуэт, слабое отражение, тень за окном, но это точно он. В надежде, что тот его не разглядел, он спрятался, встал за стеллаж с кухонной утварью. Сковородки, ножи, рука нечаянно легла на тесак. Надо же! Принял за отца постороннего человека? Вступился. За чужого бы не стал, вообще не зашел, не до этого сейчас, спасаться надо. Он стоял за стеллажом и наблюдал. Бандиты оправились и даже не подозревали, кто сейчас заходит в магазин, они повернулись к мужчине, тот оправдывался. А в руках что? Ножи, кастеты. Игрушки в общем. Контролер зашел, но он на него не смотрел, нельзя. Это не человек, это зверь. Именно зверь. Не медведь, не обезьяна, просто похож, шерсти много. Это тьма! Само ее воплощение. Где стоит, идет или находится, там просто тьма. Налетчики понять ничего не успели, кусками падали на пол, их рубили мачете, как в джунглях. Зверю оружие не требовалось, он рвал и рубил руками, впрочем, рук не было. Зачем тьме руки, они не нужны. Парни развалились кусками. Одна голова бритая, как голова поросенка, угодила на прилавок, легла как на продажу. Все яркое, цветное, все пестрит. Пожилой мужчина стоял в ужасе, его очередь. Вдруг узнал! Это все-таки отец? Изменился. С улицы узнал в общих движениях, а вблизи обманулся, много прошло времени. Он оставил тесак, вышел из-за стеллажа.

— Здравствуй, папа, — про зверя он вдруг забыл. Это же папа! Тот смотрел на сына, тоже не узнавал. Решил, что это он сейчас разделал парней. Объяснить невозможно, папа в джунглях не был. А где Контролер? Он повернулся. И снова оказался в ночном поезде. Сидит, где раньше сидел, в пустом вагоне. Смотрит в окно, опять мимо плывут далекие огни, мелькают полустанки. Куда он едет, кто его преследует? И понял. Никто не преследует, он бежит от самого себя, от прошлого. Не было никакого Контролера, это он и есть. И не бежит. Он умер недавно. Или спит? Бритый поросенок, смешно. Он достал носовой платок, начал вытирать руки.