Дозор с бульвара Капуцинов - Александр Сальников

– С чего вы это взяли, месье Светлый?

– Хочу в свой черед спросить ученых мужей – известны ли столь крупные твари, населяющие первый слой? В мое время о таких не слыхивали…

Инквизиторы переглянулись.

– Неизвестны даже мелкие, – обронил Дункель. – Если только хранитель легенд знает. Что скажешь, Рауль?

Инквизитор, который принес шкатулку, приподнял голову – и стали видны дивные ухоженные усы и эспаньолка.

– Все, что я сообщу, есть легенды и не более. Сеньору Светлому нужны факты. Их нет.

– Сия тварь не может существовать на первом слое, господа Инквизиторы, – произнес Брюс, – тем не менее мы все ее лицезрели. Справедливо предположить, что явилась она откуда-то из дальних глубин Сумрака. Мох дает ей жить так близко от нашего мира. Удалите мох – и тварь не выживет.

– Ваша гипотеза любопытна, месье Светлый, – сказал Морис. – В любом случае от твари необходимо избавиться.

– Ночной Дозор Парижа готов взять на себя эту задачу, – произнес Градлон. – Вам известно, у нас есть отдел для борьбы с фантомами.

– Эта задача слишком важна, чтобы поручать ее одному Дозору, – ответил Великий Инквизитор Франции. – Предлагаю создать трехстороннюю группу, которая спустится в катакомбы и убьет существо.

– Может, лучше изловить? – раздумчиво проговорил Дункель.

– Если воспользуются хроностазисом и доставят наверх – будет неплохо, – согласился Морис. – Можно будет даже выставить на обозрение в Ином павильоне. Но главное – избавиться от него, и как можно скорее. Со стороны Инквизиции руководство поручается нашему эмиссару в Праге месье Грубину. Есть возражения?

Таковых не нашлось.

Грубин встал и сдержанно поклонился собравшимся. Брюс разглядывал его и не преминул посмотреть ауру. Ранг Инквизитора был чрезвычайно высок, и Леонид на месте наставника ничего не смог бы определить. Но Брюс был волшебником вне всяческих категорий и продолжительное время провел в Сумраке. Он видел не просто «магнетический рисунок», как говорили в его эпоху, а воспринимал сумеречный облик собеседника. Этот облик почему-то возник не в той колбе, через какую Леонид получал доступ к виденному наставником, а в реторте, стоящей рядом. Посмотрев туда, брюсов ученик содрогнулся.

Инквизитор Грубин оказался вампиром. Причем не похожим на тех, что показывали дозорному Александрову ранее. Более высохшим, напоминающим Кощея из сказок, какие Лене читали в детстве. Ученик не мог только понять, как оценивает наставник Инквизитора. Ему позволялось видеть и слышать, даже читать воспоминания, изложенные в собранных тут манускриптах, – но не чувствовать то же самое, что и Брюс.

– Дозоры, выдвигайте своих кандидатов, – велел Морис. – И вот что… Уничтожьте синий мох на всей площади выставки и вокруг нее в радиусе лье. Привлеките все свободные силы. Пусть ваши сантинель залезут в каждый уголок.

В крохотном зале раздались аплодисменты. Одновременно здесь могли уместиться не более дюжины зрителей.

Негласно считалось дурным тоном смотреть чужие экспозиты до церемонии открытия. Исключения можно было пересчитать по немногочисленным пальцам оборотня-ящера. Показ ленты русского изобретателя Александрова для узкого круга Светлых, Темных и Инквизиторов оказался в их числе. Здесь требовалось быть во всем уверенным. Леониду приходилось слышать историю: якобы когда Люмьеры первый раз показывали сцену прибытия поезда на вокзал Ла-Сьота, зрители в ужасе побежали из «Гран Кафе».

Теперь же никто не вскакивал с мест, но и равнодушных не осталось. Кажется, даже невозмутимый Дункель хлопнул пару раз. Бернар успел шепнуть гвоздю программы, что у Инквизитора есть прозвище – Совиная Голова, и оно сразу понравилось, ведь и правда – похож.

Гости павильончика постепенно разошлись.

Леонид занимался своим аппаратом спиной ко входу. Он не увидел, а скорее почувствовал, как там появилась Мари.

– Месье Александрофф, вас просит к себе Пресветлый.

– Как вам моя картина? – не преминул спросить Леонид, правда, отчего-то шепотом.

– Завораживает, – шепнула в ответ девушка.

Вдвоем они и направились в контору Иного комиссариата выставки.

Леонид уже побывал в «Олимпии». Тамошний зал выглядел Эрмитажем по сравнению с комнаткой для демонстраций его фильмов. Несмотря на то что как раз она-то в отличие от салона братьев Люмьер разместилась в настоящем дворце.

Инквизиция не стала делить привезенное Дозорами разных стран по национальным павильонам. Все экспозиции Иных собрали в одном месте – дворце Трокадеро.

Леонид знал, что дворец построили для одной из прошлых выставок, лет на десять раньше Эйфелевой башни. Сейчас Инквизиция выделила под экспонаты Иных весь правый флигель этих хором в мавританско-византийском стиле. Флигель разделили на три секции: Светлую, Темную и клином разбивающую их Серую. Краем уха Леонид услышал, что так устроен и высший Трибунал. Об этом рассказывал еще в Москве словоохотливый Семен Павлович, которому на заседаниях Трибунала случалось бывать неоднократно, по счастью, не в роли подсудимого. Светлая и Темная секции, в свою очередь, имели по множеству маленьких павильончиков наций-участников, растянувшихся вдоль всего правого крыла дворца.

Фасад дворца Трокадеро выходил прямо на площадь. Справа и слева до самого спуска к Сене раскинулись павильоны колоний. А совсем рядом с дворцом, по правую руку, если смотреть прямо на его фасад, высились белокаменные стены и башни павильона русских окраин. Российская империя была представлена во многих экспонентах, включая специально построенный мост Александра III и авеню Николая II. Но этот павильон-кремль стал негласной резиденцией страны, включив помимо прочего и апартаменты для членов императорской семьи. Леониду и, наверное, Якову Вилимовичу никак не в меньшей степени близость островка родины придавала уверенности.

Дальше, аршинах в семиста от дворца, можно было созерцать то, что Александров так мечтал увидеть, – Эйфелеву башню. Чтобы добраться до нее, нужно было перейти через реку по мосту Йена. Но этот вожделенный путь все отдалялся и отдалялся из-за различных хлопот.

Многие павильоны других стран еще стояли в строительных лесах. Парижская газета, которую Александров читал сегодня, пока ехал в фиакре, опубликовала по этому поводу остроумную карикатуру: выставку изобразили в виде дамы, еще не одетой к приходу гостей.

У Иных дела обстояли лучше. Во флигеле дворца Трокадеро кипела работа. Светлые и Темные мало обращали внимания друг на друга, занятые устройством своих экспозиций. Охранниками служили Инквизиторы, чьи мрачные фигуры постоянно встречались тут и там. Впечатление от них было двойственное – словно под рясами средневековых монахов скрывались крепкие, как на подбор, цирковые борцы. А уж разобраться в хитросплетении охранных чар, которыми опутали экспонаты, Леонид не мог и помыслить. Но он уже знал, какие раритеты и уникаты будут представлены на обозрение всех Иных посетителей. Кое-что даже успел увидеть краем глаза. К примеру, в огромный прозрачный куб Инквизиторы поместили настоящий меч Дюрандаль, некогда принадлежавший легендарному Роланду: простая, без украшений, вытертая рукоять, довольно длинная – за такую без труда можно взяться двумя руками. Лезвие заканчивалось неровным обломком сантиметрах в десяти – пятнадцати от гарды. Но если посмотреть сквозь тень от ресниц – становился заметен светящийся контур, продолжающий недостающую часть до самого острия. Тонкая паутинка Силы, сплетающаяся в то, чем Дюрандаль был раньше: в Сумраке упрямое оружие так и не смирилось с потерей. И даже не приходилось сомневаться, что в Мире Теней этот неполноценный с виду меч послужит владельцу ничуть не хуже, чем целый.