Будешь моей, детка - Анастасия Градцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот только все вместе эти детали собираются в образ какой-то проститутки, честное слово. Я ничего не могу с собой поделать, но это выглядит именно так. Слишком ярко, вызывающе и провокационно. Слишком сексуально. И мне от этого очень некомфортно.
— А нет платья подлиннее? — смущенно спрашиваю я, одергивая подол чуть ниже. Но он все равно подскакивает к самым бедрам.
— Нет, — раздраженно отзывается Рита. — Сарафанов не держим.
Она зла, потому что я отказалась надеть предложенное ею кружевное белье. Новое, красивое, в упаковке. Но я уперлась и сказала, что или я еду в своих трусах, или договоренность отменяется. Ведь никто не будет заглядывать мне под платье, верно?
Рита буркнула что-то сквозь зубы, но согласилась. Правда, все равно продолжает злиться.
Я беру свою куртку с вешалки, и на меня снова смотрят как на идиотку.
— С ума сошла? Оставляй тут свою тряпку. Потом заберешь.
— Но там холодно, — растерянно возражаю я.
— Не зима, не замерзнешь, — отрезает Рита. — Тебе только до такси добежать. И сумку свою уебищную тоже тут оставь. Держи клатч мой. Только не поцарапай!
Когда она уговаривала меня ей помочь, то была такой милой, такой ласковой. Куда это все делось? Сейчас я слышу только резкие грубоватые команды.
Я молча перекладываю в синий блестящий клатч свои ключи от дома и телефон. Кошелек решаю не брать — он не влезает в эту крохотную сумочку. Кроме того, там все равно ничего нет, кроме тех несчастных двух тысяч, которые я получила за работу.
Рита провожает меня до такси, где уже сидят две девушки модельной внешности, чем-то неуловимо похожие на ту, с которой спал Соболевский.
— Привет, ты новенькая? — живо интересуется одна.
— Я только на один раз, — хмуро говорю я. — Меня попросили.
— Ой да все мы так начинали, — хохочет вторая. — Сначала один раз, потом еще один… Ну и втягиваешься. Таких легких и приятных денег нигде нет, вот поверь нам. И надо стричь бабло скорее, пока молодая. После двадцати пяти ты уже никому не нужна. Правда, Ритуль?
— Рот завали, — грубо отвечает Рита и смотрит на первую. — Лена, ты старшая. Деньги тебе отдадут.
— Окееей, — тянет она.
Рита, не прощаясь, уходит, и мы едем. Вроде бы и не долго, но когда машина останавливается, мне кажется, будто мы за городом: вокруг какие-то деревья, дорожки, беседки, а в центре небольшое здание. Видимо, это и есть клуб.
Нас встречают и провожают внутрь, а я кручу головой по сторонам, потому что первый раз нахожусь в таком шикарном месте. Все выдержано в темных, благородных тонах, мебель массивная, деревянная, выглядящая очень дорого, а на стенах картины и красивая подсветка. В уютном зале, куда нас в итоге приводят, даже камин есть! Именно таким я бы представляла себе какой-нибудь английский клуб каких-нибудь добропорядочных джентельменов. И это меня вдруг разом успокаивает. В таком чинном и благородном месте со мной точно ничего плохого не случится.
Мы подходим к столу, за которым сидят трое мужчин хорошо за пятьдесят. Все они одеты в дорогие костюмы, но выглядят очень по-разному. Один такой худой, подтянутый, с белоснежными висками, второй с очень морщинистым, точно печеное яблоко, лицом, а третий похож на борова. Он широкий, лицо у него одутловатое, а пуговицы на рубашке еле выдерживают напор его объёмного живота.
Седой тут же обращается к нам на русском — видимо, он принимающая сторона:
— Садитесь, девочки.
Я сразу думаю, что из всех троих лучше сесть рядом с ним, потому что он поприятнее, чем остальные двое, но только поворачиваюсь в его сторону, как мне наступает на ногу острой шпилькой Лена.
— Куда лезешь, — шипит она мне на ухо, умудряясь при этом сладко улыбаться. — Твой вон тот пузатый. Они нас заранее выбрали.
Заранее? Ничего не понимаю. Но я ведь согласилась буквально в последнюю минуту!
Лена усаживается рядом с седым, морщинистый достается второй девочке, а я, стараясь держать на лице приветливое выражение, сажусь рядом с пузатым. От него разит острым запахом пота вперемешку с каким-то мужским парфюмом, но улыбается он мне довольно мило. Если не считать того, что между зубами у него застряла какая-то зелень.
— Что будешь пить, красивая русская малышка? — спрашивает он на неплохом английском, в котором я слышу сильный немецкий акцент.
— Воду, — отвечаю я, а он почему-то смеется, подзывает жестом официантку и просит для меня шампанского.
Я едва касаюсь губами бокала. Алкоголь я здесь пить точно не собираюсь.
Девочки же, с которыми я приехала, ведут себя совсем иначе: пьют, не стесняясь, дорогое шампанское и набивают рот канапе с черной икрой.
— Ешь, малышка, — поощряет меня толстяк, но я снова мотаю головой.
Стол буквально ломится от еды: тут и мясо, и красная рыба, и фрукты, и какие-то красиво оформленные салаты. Я ела только утром, в университете, когда меня накормил Соболевский, и должна быть по идее голодна. Но сейчас я не могу проглотить ни крошки. Меня мутит от неприятного запаха толстяка, потряхивает от волнения, поэтому я старательно растягиваю губы в улыбке и просто сижу, иногда отвечая на английском на обращенные ко мне реплики.
Впрочем, большего от нас и не требуется. Мужчины общаются между собой, и, кстати, вот это реально интересно! Я слушаю их разговор и понимаю, что речь об инвестициях в строительный бизнес, которые толстяк и морщинистый обещают седому. Я бы с удовольствием тоже задала пару вопросов, потому что все это ужасно любопытно, но понимаю, что этого от меня точно не ждут.
Кстати, совершенно непонятно, зачем здесь нужен мой высокий уровень английского. Вполне хватило бы «Yes Sir», как постоянно говорит та вторая девочка своему морщинистому мужику, который уже по-хозяйски положил руку на ее колено. Седой приобнял одной рукой Лену, и только сидящий около меня толстяк никаких действий не предпринимает, и это в очередной раз меня успокаивает. Если у тех девочек и предусмотрено какое-то продолжение вечера, то я здесь, похоже, действительно чисто для того, чтобы составить компанию.
Так проходит часа два. Уже унесли со стола всю еду, мужчинам принесли кофе и ликеры, а девочки заказали себе мороженое. Я отказалась, но передо мной все равно
