Силиконовая надежда - Марина Крамер

Он вышел из кабинета Драгун злой как черт. Хотелось с размаху влепить кулак в стену, до ссадин, до боли в костяшках. Она макнула его носом, как щенка в лужу, и Матвей не смог ничего противопоставить, а фраза про увольнение вообще выглядела глупо, напыщенно и беспомощно.

«Идиот! – ругался он, шагая в ординаторскую, а затем в раздевалку. – Законченный идиот, позер! Она была права – я не подумал о последствиях для клиники, хотя должен был. Но и о пациентке я тоже особенно-то не подумал. Играл в героя! Черт, как стыдно…»

Наскоро переодевшись, Матвей бросил хирургический костюм в специальную корзину у выхода из раздевалки и пошел на стоянку. В машине он на всю громкость включил музыку и направился к выезду с территории клиники. «Надо завтра извиниться, – думал Матвей, ведя машину по хорошо укатанной дороге в сторону города. – Да, прямо с утра зайду и извинюсь, корона-то не свалится. И пора бы уже научиться держать язык за зубами, действительно. Это сегодня Драгун пропустила мое пафосное заявление мимо ушей, а завтра может и согласиться. А уходить я не хочу, мне тут нравится».

Думая так, Матвей не кривил душой – ему действительно нравилась и клиника, и коллектив, и то, как организован здесь рабочий процесс. Да и главврач, если уж честно, сама была великолепным хирургом, а потому требовала ювелирной работы от своих подчиненных. Стандарты в их клинике были высокими, и Аделина первая им соответствовала. Матвей однажды зашел в ее операционную и поразился тонкой технике и отточенности движений. За столом Драгун оказалась так собрана и так точна, словно была не человеком, а автоматом, выполняющим набор необходимых движений и – ничего лишнего. Матвей поймал себя на том, что наблюдает за ее руками и отмечает то, чего не умел сам.

Впереди на обочине голосовала девушка в светлом плаще, и Матвей хотел было притормозить, но увидел ее черные волосы, спадавшие по плечам, вздернутый нос и пухлые губы и прибавил скорости. «Нет, это не могла быть она. Не могла – ей неоткуда взяться. Ее нет. Ее больше нет», – уговаривал он себя. Это действительно не могла быть Вика, хотя бы потому, что та была ниже и немного полнее, никогда не носила обувь без каблуков и не голосовала на обочинах. Но волосы, губы и нос…

– Нет! – ударив по рулю кулаками, взревел Матвей. – Хватит! Хватит ломать мне жизнь!

Он почувствовал, что не может вести машину, нужно было съехать на обочину и отдышаться, иначе поездка могла закончиться аварией – Матвея трясло, руки и ноги не слушались. Так бывало всякий раз, когда он вдруг вспоминал Вику. Аккуратно сбросив скорость, он съехал с трассы, включил «аварийку» и вышел из машины. Уже темнело, поток машин из города был больше, чем встречный, – люди, жившие в пригородных поселках, возвращались с работы. Матвей обошел свою «Ауди», сел, привалившись к колесу, так, что его не видно было с дороги, и закрыл глаза. «Когда я избавлюсь от этого? Ведь мне казалось, что после сожженных фотографий стало легче. Может, пора к психиатру? А что? В клинике хороший специалист, без его консультации Драгун запрещает платных пациентов на стол брать. Он при мне как-то отговорил деваху в буквальном смысле отстригать собственный нос, а та пришла решительно настроенной. Может, и мне бы пара бесед не помешала? Нет, только не на работе, это исключено. Не хватало еще… Чего не хватало? Неужели я боюсь, что Драгун узнает? А я сам стал бы держать врача с психологическими проблемами? Ну, вот то-то…»

Жутко хотелось курить, но Матвей уже полгода не прикасался к сигаретам и снова погружаться в пучину табачной зависимости боялся. Расставаясь с пагубной привычкой, он вынужденно набрал пару лишних килограммов, так как заменял сигареты ирисками или карамельками, а на ночь пил чай с булками, которые покупал в кондитерской рядом с домом. Сладкое отвлекало от мыслей о курении, и Матвею удалось справиться с собой и расстаться с сигаретами. Теперь же от мысли о них внутри все заболело. «Хоть одну затяжку бы», – с тоской думал Мажаров, прекрасно зная, что «стрелять» не станет, а ближайший магазин расположен как раз на таком расстоянии, проехав которое он уже успеет уговорить себя не ломать то, что возводилось так тяжело.

Он просидел так около получаса, пока не почувствовал, что болезненная дрожь прошла и можно снова садиться за руль. «Как же она меня подкосила, даже подумать не мог. – Матвей вглядывался в убегавшую под колеса дорогу, но отогнать от себя мысли о Вике пока не получалось. – И ведь после этих отношений я ни с кем больше всерьез не встречался. Почему у меня никак не получается, как у всех? Вот чтобы найти женщину, семью с ней создать, чтобы дом, дети, выходные на природе? Чтобы было к кому с работы торопиться?»

Эти мысли посещали Матвея в последнее время все чаще. Возможно, это мать с ее постоянными намеками на то, что у подруг давно бегают внуки, а возможно – пустая холостяцкая квартира, в которой он сам как мог наводил порядок и уют. Или – возраст. Все чаще хотелось открыть дверь и услышать чей-то голос, смех, почувствовать, что его здесь ждут. Работа уже не заменяла всего в жизни, и это ощущение тотального одиночества угнетало Матвея. Он старался брать больше дежурств, но в этой клинике все было четко расписано и регламентировано, лишнего не получалось. Брать дежурства где-то на стороне Матвей считал не очень этичным по отношению к новым коллегам, да и в деньгах он не нуждался, зарплата была более чем достойная. Но куда использовать свободное время, когда ты один? Раз в неделю он навещал родителей, но все больше тяготился этими визитами – мать постоянно вздыхала и смотрела на него чуть ли не с жалостью. Это раздражало – ну, какая жалость может быть по отношению к взрослому, здоровому, сильному мужчине? Обижать мать не хотелось, и Матвей терпел, он был слишком ей благодарен за все, чтобы резко оборвать, например, разговоры о его предстоящей одинокой старости.

Мысли его вдруг повернули к Аделине. «Интересно, как она справляется? Говорят, что женщинам одиночество дается гораздо труднее. Может, потому она такая холодная и отстраненная, ее ничто не трогает и не вызывает эмоций? Как история с этой девочкой сегодня? Так странно, что женщина не проявляет ни капли сочувствия, только деловой подход – нужно то-то и то-то, сделать так-то и так-то. А может быть, она и права? Может, если не принимать проблемы пациента близко к сердцу, можно оттянуть момент эмоционального выгорания, которое почти неизбежно в нашей профессии?»

Гек позвонил сам. Он крайне редко делал это, только если ему срочно было что-то нужно. В последнее время он практически не выходил из дома, и я привозила ему продукты. Правда, он не особенно замечал, что ест – лишь бы было. Я готовила ему разные блюда, но Гек с одинаковым выражением лица поглощал жирные гамбургеры из службы доставки и приготовленные мной тако с треской и салатом из двух видов капусты.

– Какая разница, как выглядит еда? – говорил он, когда я, слегка обидевшись, пеняла ему на то, что он совершенно не замечает моих усилий. – Еда должна насыщать, а все остальное – глупости.

– Зачем же тогда придумали рестораны и авторскую кухню?

– Для развода напыщенных индюков на деньги. Ради престижа люди готовы выкладывать огромные бабки за ту же, в принципе, еду, что могли бы готовить дома сами, но с куда меньшими затратами. Да и вообще какая разница, сколько времени отнимает приготовление чего-то, если съедается все примерно за одно и то же время?