Летнее приключение - Клер Кук

— Я уже все здесь для вас приготовила, — сказала я.

Однако сенатор-пытающийся-быть-переизбранным даже не сбавил шага. Его люди тоже не остановились. Один из них — возможно, это был телохранитель — бросил на меня быстрый взгляд. Трудно сказать, почему он на меня посмотрел, — то ли я выглядела хорошо и показалась ему привлекательной, то ли была потенциальной угрозой сенатору-пытающемуся-быть-переизбранным.

Прислонившись к косяку двери, я смотрела, как они направляются в настоящее артистическое фойе, в настоящую гримерку — к Софии. Она всегда получает все. Но это же несправедливо! И хуже всего в этой ситуации то, что именно я виновата в том, что так происходит. Я была абсолютно уверена, что сама превратила Софию в такого человека, каким она стала.

Мне было двенадцать лет — это очень удобный, золотой, я бы сказала, возраст для бебиситтеров, — когда родилась София. Случись это несколькими годами раньше, я и сама была бы еще сущим ребенком. Парой лет позже — и меня бы уже больше интересовали мальчики, а не младшая сестренка.

София целиком захватила меня. Я играла с ней, купала ее, кормила, одевала, как куклу, возила по всему нашему району в легкой колясочке. На ее мать, новую жену моего отца, я внимания не обращала. Вероятно, я считала себя настоящей матерью Софии или на худой конец ее приемной матерью.

Каждый раз, когда я, возвращаясь из школы, подходила к дверям дома отца, глаза Софии загорались. В те годы развод еще не считался нормой, и моя мать совершила необычайный по тем временам поступок, покинув семейный очаг. Она купила в соседнем городке небольшой домик, расположенный близко к ее колледжу, но в районе, где учебных заведений вообще-то было немного.

Марио, Анджела и я большую часть вечеров и ночей проводили в ее доме. Мы с Анджелой ютились в крохотной комнатенке и спали вдвоем на узкой кровати, у Марио комнатушка была и того меньше. Здесь мы делали уроки, ужинали и ложились спать. Утром завтракали, и мама везла нас в школу в Маршберри. После уроков мы на школьном автобусе ехали в наш старый дом к нашему старому отцу, его новой жене и, разумеется, Софии. Я с радостью отдала половину своей комнаты и по крайней мере половину собственной жизни в ее распоряжение.

Марио был на одиннадцать месяцев старше меня, а Анджела — на тринадцать месяцев младше. Так что либо меня и Марио, либо Анджелу и меня можно было принять за ирландских близнецов. А всех нас вместе, полагаю, вполне можно было бы счесть тройняшками-псевдоитальяшками. Большую часть времени Марио игнорировал меня, а я большую часть времени игнорировала Анджелу, которая, в свою очередь, большую часть времени игнорировала свою сводную сестру Тьюлию.

Так что Софии, нашей младшенькой сестрице, доставалось все мое внимание. Я вплетала ленты в ее волосы, красила ей ногти, учила ее петь песенку «Гори, гори, маленькая звездочка» и играть в «Поскакали в Бостон». А когда я переросла возраст няньки при собственной сестре, мы с друзьями стали всюду брать с собой Софию — в магазины, на футбол и даже на первые несколько часов вечеринок, на которых мы оставались до утра.

Как-то раз мне пришла в голову мысль, что это я погубила ее. София была похожа на меня, одевалась, как я, вела себя, как я. Я поступила в Массачусетский университет на отделение искусств, и через двенадцать лет она сделала то же самое. Я вернулась работать к отцу, сделав короткую остановку в школе красоты Блейн. Само собой, София поступила так же.

Вряд ли она когда-либо училась думать. А ведь я должна была настаивать на этом вместо того, чтобы таскать ее за собой по жизни — маленького человечка-хамелеона, который менял свои цвета в соответствии с моими. Я даже не могла получить удовольствия от ненависти к ней, не почувствовав себя виноватой. Ведь отчасти я была в ответе за то, что София хотела иметь все, что было у меня, включая моего мужа. И все же, несмотря на все это, должна признаться, я по ней скучала.

За несколько минут до семи часов, после того как продюсер в поисках моего клиента заглянул в мою темницу по крайней мере три раза, с каждым разом становясь все злее, наконец показались губернатор-баллот-риующийся-на-пост-сенатора и его люди. Вскочив со своего неудобного маленького стула, я схватила свой пистолет-распылитель для нанесения косметики. Люди губернатора остались в коридоре. Губернатор прошел мимо меня, не сказав ни слова. Спустя мгновение я услышала, как он писает в туалете.

— Боже мой! — громко сказала я. С этими словами я сделала три самых быстрых шага в своей жизни по направлению к коридору.

— Вы откуда? — спросила меня какая-то женщина. Это была та самая женщина, которая встретила меня в губернаторском особняке, из чего я заключила, что она вовсе не была его экономкой. Хотя, возможно, она была губернаторохранительницей. Женщина пробежала мимо меня, чтобы закрыть дверь. Сегодня она надела черную юбку, и я была счастлива увидеть, что на сей раз с ее костюмом все в порядке. В черной юбке ее ягодицы выглядели вполне подтянутыми, а швы от колготок лишь кое-где еле-еле проступали.

— Хм, — хмыкнула я. — Вообще-то этот угол в настоящее время является гримеркой. — Все необходимое я уже приготовила.

Следовавший за женщиной мужчина снова открыл дверь.

— Хотелось бы мне знать, где гримируют другого кандидата, — сказал он. — И не думайте, что мне не удастся это выяснить.

По коридору рысцой пробежал продюсер.

— Десять минут осталось! — крикнул он.

— Не беспокойтесь, — утешила его я. — Ему нужно всего четыре минуты.

Мы толпой ввалились в мою темницу, и в эту самую минуту в туалете спустили воду. Возможно, губернатор сильно нервничал перед дебатами. Хотя, может быть, из его желудка рвался наружу обед. Затаив дыхание, я постаралась как можно лучше распылить по его лицу жидкий грим.

— Господи Иисусе! — промолвил кто-то из его людей. — Я подожду в коридоре.

— Зеркало! — приказал губернатор через четыре минуты — после того как я быстренько припудрила его сухой пудрой. Ничего не может быть хуже, чем блестящее на телеэкране лицо.

— Он просит зеркало, — прокомментировала губернаторохранительница.

Я наклонила зеркало, чтобы ему было лучше видно. Губернатор кивнул, а потом наконец-то посмотрел на меня.

— Я оценю вашу поддержку в ноябре, — сказал он, протягивая мне руку.

Быстро отведя руку с распылителем, я просто кивнула. Я не слышала, чтобы в туалете включали воду. Губернатор он или нет, но пожимать ему руку я не стану.

В выгородке, отведенной передаче «Бинтаун», кандидатам приготовили два стула. Ведущая программы и два репортера с блокнотами в руках сели напротив. Они были уже загримированы для съемок. Интересно, и их тоже София красила? Впрочем, не надо было обладать сверхъестественными способностями, чтобы понять, что моя сестрица и этих прибрала к рукам.

После короткой перебранки между людьми кандидатов о том, кто из них на какой стул сядет, у организаторов едва осталось время пристегнуть микрофоны и быстро проверить звук.