Испытание вечностью - Виталий Храмов

Молчание затянулось. Миша освободил кухонный столик, нашёл небитую посуду, разложил завтрак, подал вилки. Молча ели. Девушка опасливо посматривала на консервированные зелёные оливки, что кидал в рот Маугли. Поэтому их и не уволокли при обыске – мало кто любит оливки. Из еды остались только экзотические продукты, название и внешний вид которых насторожили сотрудников, проводивших обыск.

Фактически это было воровство. Но Миша понимал их, этих оперов. А понять – значит простить. По их мнению, они не совершили ничего предосудительного – у «буржуя» много. «А у нас – дети впроголодь живут». Всё одно всё, что Михаил сейчас не съест, пропадёт. Испортится. Возвращаться в эту квартиру было больше незачем.

– Я так и не знаю твоего имени, – заметила девушка, как-то по-особенному, по-женски, кокетливо, стрельнув глазками.

– Миша Кузьмин.

– Маша Иванова.

– Приятно познакомиться, – кивнул Миша. – А чем Маша Иванова занимается?

– Пока – ничем. Школу окончила, вот, в Москву приехала на парад, зашла к подруге. А её дома не оказалось. А тут – ты. Сбил с ног, запер на крыше, лапал меня, спал со мной.

Девушка говорила это, смотря в стол, будто обратно впадая в ступор, в котором была на крыше.

Миша молчал, ковырял в тарелке. Он не верил ей. Просто никто чужой не может пройти в этот дом. Через их вахтёров не пройти. Если вахтёры не получат приказа – не пустят. А кто может дать приказ пустить девушку? Накануне такого вала событий? Легенда шита белыми нитками. Какое у тебя звание, прекрасная незнакомка?

– А чем планируешь заняться? – спросил Михаил, бросая тарелку в раковину, и занялся поиском зёрен кофе. Кофе у нас ещё не народный напиток. Могли и побрезговать. Чай, вот, весь исчез. Вместе со всей коллекцией спиртного и всеми табачными изделиями. Отец говорил про кубинские сигары. Миша вздохнул – жаль!

– В каком смысле? Вообще? Пока не знаю. Так много всего хочется! Так много интересного в мире, всё хочется попробовать.

– А где ты остановилась? – спросил Михаил.

А вот и холщовой мешочек с трафаретом кофейных зёрен чёрной краской. Отбросили в сторону. Настоящий, бразильский! Или – кубинский? Вот сейчас и попробуем разницу.

– Хотела у подруги.

Девушка назвала фамилию. Миша покачал головой:

– Они всей семьёй уехали в Анатолию, на побережье Золотого Рога. Семён Архипыч там участок получил. Будет дом строить. Дом, сад, море. Как раз для пенсионера занятие.

– А тебе не нравится? Море, солнце?

– Может быть, – пожал плечами Миша, хрустя кофемолкой.

Девушка задумчиво смотрела на него.

– Что? – спросил Миша.

– Меня впервые кормит мужчина.

– Да? А что такого? Остальные мужики такие невоспитанные?

Она – обиделась. Фыркнула, вскочила, убежала в ванную. Миша прошёл до шкафа матери, выбрал три полотенца. Большие, мягкие, махровые – отец привёз из очередного путешествия. Открыл дверь, под девичий визг положил полотенца и свежий халат, вышел. Ух, хороша! Аж лошадиные мурашки по телу пробежали – как хороша она под струями воды!

Кофе сварился, Миша налил себе кофе, достал из вчерашней коробки плоскую чёрную пластинку с надкусанным яблоком на одной из граней. Это – один из артефактов Медведя. И Медведицы. Её личный артефакт. Это – телефон. На который может позвонить только один абонемент – Бася. Миша нажал на среднюю кнопку на нижней части одной из плоскостей, черный экран, занимающий почти полностью одну из сторон артефакта, зажёгся. Миша набрал код доступа. А потом ещё и приложил палец на считывание. Артефакт подтвердил, что Михаил Викторович Кузьмин может пользоваться аппаратом.

Искать долго не пришлось. Последние файлы. Видеофрагмент.

Маша вылетела из ванной – мокрая, раскрасневшаяся, завёрнутая в полотенце, с полотенцем на голове:

– Ты что себе позволяешь? Ты!.. Ой, а что это?

– А то ты не знаешь! – равнодушно ответил Миша. – Это то, зачем ты здесь. Но прежде чем я позволю тебе просмотреть, ты должна ответить, максимально честно, на мои вопросы.

– С чего это вдруг? – она упёрла руки в бока, халат распахнулся. – Ой!

Экран погас, сберегая заряд батареи.

– Ты что себе возомнил, солдафон меднолобый? – закричала она. – Я – честная девушка! С тобой в одной постели оказалась не по своей воле! И не надо мне намёков на других мужиков! Я ещё девушка! И горжусь этим, понял ты, похабник?!

– Верю, – кивнул Миша. – Как и в то, что ты случайно оказалась на моём пути, что тебя пустили сюда, в этот режимный дом, наши бдительные вахтёры, что ты не подставилась, чтобы я тебя сбил с ног, что ты случайно оказалась на крыше и что ты не носишь погон. И что ты не знаешь, кто такие Медведь и Маугли.

Девушка удивилась, села на постель, нога на ногу, запахнулась, поставила локти на ногу, кулаки упёрла в челюсть, смотря на Мишу с любопытством.

– Так ты – Маугли!

– Майор егерей Кузьмин Михаил Викторович. Позывной – Маугли. Если я не захочу, живой ты отсюда не уйдёшь.

– Ты настолько страшен?

– Даже страшнее, чем ты думаешь. Кофе будешь?

– Буду! А он не отравлен?

– Ни к чему. Я легко убью тебя и так. Несмотря на всю твою подготовку, коллега.

– Вкусный кофе. Отец научил? – спросила Маша, проигнорировав реплику про подготовку и обращение «коллега».

– И не только этому. Итак – звание? Не советую врать. Тебе не удастся. Пока ты мне будешь говорить правду – будешь жить. Начнёшь юлить – раздавлю и не пожалею. И твои фокусы с твоим, бесспорно шикарным, телом тебе не помогут.

– Даже так?

– Именно так. Звание?

– Старший лейтенант.

– Задание?

– Ты.

– Конкретнее!

– Всё! Никакой конкретики. Просто познакомиться, и всё.

– Кто твой командир?

Она ответила, Миша долго вспоминал, перетрясая в памяти структуру ГБ. Вспомнил. Коль-Коль. Его иерархия. Краем самым, но – его.

– Сколько лет?

– У девушки…

– Старший лейтенант, отвечать на поставленный вопрос!

– Двадцать!

– Рановато для старлея. Настоящая фамилия?

– Иванова. Сирота я. С войны. Детдомовская.

– Позывной?

– Валькирия.

Миша рассмеялся. Батя! Его приколы. Он сдержал своё обещание!

– Где проходила подготовку? Кто руководит операцией? Когда сеанс связи? Сколько было половых связей?

– Пошёл ты! Не веришь? На, проверь!

Она откинулась на спину, раскинув ноги.