Карма богов - Ди Семина

услышала призыв о помощи. Так, мы мы встретились. И к сожалению, освободили демоницу. Теперь она не даст покоя ни тебе, ни мне, ни Юрико.

— Так это она набросилась на меня в квартире?

— Да, у демониц есть пунктик, она должна получить семя мощного колдуна, медиума или творца, ты самый сильный, вот она и открыла охоту на тебя.

— Про силы я бы поспорил. Даже пошевелиться не могу.

— Ты понимаешь о чём я! Ты создал моё тело. Этого никто не может, по крайней мере, в настоящее время.

— Я думал, что это шутка. Я и цветок создал, когда говорил со стариком и светящимся человеком.

— Всё гораздо хуже, чем я думала. Они теперь знают о тебе. Считай, что ты приз, и все демонические и высшие силы открыли охоту на тебя. Чувствовала, что нельзя тебя пускать в тот дом.

— Но ты сама меня принесла к старику.

— Похоже, что это происки демоницы. Она всё время была рядом, ты же ощущал её агрессию? Или какой-то высший оберегает тебя. Я в тот момент сама ничего не могла осознать!

— Да, теперь вспоминаю, казалось, что это был сон.

— Позже поговорим, надо помочь Юрико!

Если общение с Касуми уже стало привычным, и смыслы сами расцветали в сознании как цветы, то с Юрико всё оказалось сложнее, она не понимала, где находится, что с ней произошло, и животный страх не позволял ей воспринимать окружающее пространство как реальность, для неё всё — кошмарный сон без пробуждения.

Арт долго не мог сообразить, как достучаться до сознания подруги, в душе начало щемить, ещё немного и он разрыдается от горя и бессилья.

— Нет, так ты напугаешь её ещё больше…

В это мгновение они услышали мелодию, напев очень доброй колыбельной песни, сильный женский голос пел сначала откуда-то издалека, но потом всё ближе и ближе…

Баю-баю, спи, дружок,

Повернись на правый бок.

Только ты один не спишь,

Закрывай глаза, малыш!

— Мама…

Сила и любовь в этой песне были такой невероятной силы, что даже Юрико приподняла голову, она не понимала слов, не понимала, что происходит, она доверилась.

— Эту песню пела мне мама когда-то давно, я уже и забыл её, ведь она на русском языке, мамочка, милая мамочка…

Арт больше не смог сдержать эмоции.

Касуми уже приблизилась к Юрико, обняла её и укрыла одним из своих тончайших кимоно.

Прохлада и свежесть заставили открыть глаза, но в то же мгновение Арт почувствовал сильную боль, он слишком долго пролежал без движения в кресле, руки и ноги не слушались, более того, всё тело покалывали миллионы игл. Пришлось медленно возвращать себе способность двигаться, потом на кресле, хватаясь за углы мебели, он подкатился к душевой кабине, и только тёплая вода окончательно вернула силы. Раны как-то слишком быстро затянулись, может быть, Касуми помогла.

Одежды в комнате не оказалось, пришлось снова завернуться в простыню. В таком виде, как древний римлянин, Арт вышел на террасу дома.

— А вот и наш первый оживший! Как же я рад, что хоть какие-то хорошие события начали происходить в нашем доме! — Борис через сад широкими шагами почти бежал к Арту.

— Где Юрико? Как она? — у художника закружилась голова от голода, — Борис, я так рад видеть тебя, но сейчас упаду снова, если не дашь мне поесть и не расскажешь всё, что случилось за эти дни. Сколько я пролежал в кресле?

— Пошли, пошли. В холодильнике полно еды, я сам тебе всё разогрею, но много-то, наверное, нельзя сразу. За едой тебе расскажу и ты, надеюсь, всё расскажешь, про Юрико и остальное мы хоть что-то знаем, а о тебе вообще ничего не известно было, и вдруг голый и избитый в саду, с мешком на голове…

Последние слова Борис договаривал уже перед открытой дверью массивного холодильника, немного задумался, но потом стал доставать всё подряд и выкладывать перед Артом на большом столе.

— Бери что нравится, вот тут мясо и рис тушёные, это мы в микроволновку отправим, и чай тебе налью сейчас, очень ты бледный и тощий стал.

Через несколько молчаливых минут, когда голод отступил, Арт понял, что Борис не спешит рассказывать о новостях, а сам ждёт ответов.

— Как я понимаю, ты ничего не собираешься рассказывать мне, пока я не расскажу, что случилось со мной?

— Ага, правильно понял, вот сижу, жую и слушаю тебя очень внимательно, — Борис, действительно демонстративно жевал, изредка улыбаясь, но молчал, и было видно, как трудно ему удаётся сдерживать поток слов и эмоций.

— Хитрый ты, знаешь, что у меня выбора нет, хорошо, что не стал пытать, показывая еду.

Борис не выдержал и рассмеялся:

— Вот точно, хорошая идея, а я, по доброте своей упустил шанс выпытать у тебя все тайны. Но, ты ешь-ешь и рассказывай.

— А что говорить, меня похитили, самым невероятным способом из квартиры, продержали день или два в каком-то подвале, избили. Спрашивали о какой-то ерунде, кто я, что я, с кем общаюсь, обвинили в сатанизме и хотели изгнать из меня демона. Причём, хочу заметить, это уже второй раз за последние дни. Первым был Дарк, он меня почему-то тоже посчитал одержимым и обряд какой-то начал проводить в моей квартире, тогда мне удалось ускользнуть незамеченным, а вот во второй раз попался.

— А девушка, самое интересное не пропускай!

— В тот же день зашёл в магазин и встретил невероятно красивую девушку, познакомились, она как моя вторая половина, как будто всю жизнь вместе прожили, так понимаем друг друга. Она сейчас в Америке, скоро должна вернуться, возможно, познакомлю вас с ней.

— У меня тут мысль возникла, а не могли тебя похитить из-за девушки и припугнуть, может её бывший очень ревнивый якудза?

— Знаешь, я так подумал, но нет, про неё никто даже словом не обмолвился, я больше подозреваю, что это дело связано с Дарком, слишком он загадочный, и похитители больше о всяких демонах говорили, а это, согласись, больше наводит на подозрения, чем встреча с девушкой в магазине.

Борис слушал очень внимательно, казалось, что рассказ Арта полностью подтверждал какие-то его собственные догадки. Художник несколько успокоился, ведь он рассказал только внешнюю сторону правды, но полуправда лучше, чем откровенная ложь, тем более что за правду Арту грозил бы приём у психиатра, как минимум.

— Приключений не так много оказалось, но потрепан ты сильно. Давай заканчивай жевать, объедаться тоже нехорошо. Пошли одеваться, а то сидишь тут как древний грек на пиру.

— Спасибо тебе и Эрике, вы для меня