Меч возмездия - Александр Григорьевич Звягинцев

пронеслось по всей зале. Крики несдержанной радости, истерические рыдания, отчаянные аплодисменты, топот ног, возгласы: „Браво! Ура! Молодцы! Вера! Верочка! Верочка!“ – все слилось в один треск, и стон, и вопль. Многие крестились; в верхнем, более демократичном отделении для публики обнимались; даже в местах за судьями усерднейшим образом хлопали…»

А вот как описывает свои впечатления от процесса начальник дома предварительного заключения М. А. Фёдоров: «Я слышал многих защитников, но никто из них не говорил так сильно, так убедительно, как Александров, защитник Засулич. Впервые тогда я слышал на суде взрыв аплодисментов не только со стороны обыкновенных смертных, переполнивших зал и хоры, но и среди лиц, сидевших за судейским столом, из которых на многих виднелись звезды».

После вынесения оправдательного приговора публика носила Александрова по улице на руках. Триумф его был полный. Речь Александрова обошла не только всю русскую, но и мировую прессу. Престиж присяжных поверенных в глазах общества поднялся на небывалую высоту.

Речь Александрова высоко оценивали и его коллеги-адвокаты. Н. П. Карабчевский назвал ее «потрясающей по силе и выразительности». Д. М. Герценштейн писал, что Александров «просто превзошел самого себя. Он не защищал Засулич, он обвинял весь строй – таково было впечатление, и в этом была его сила и залог его победы». После процесса В. Засулич Александров, сразу став знаменитым, успешно осуществлял защиту по многим политическим и уголовным делам. В начале 1880-х годов в качестве присяжного поверенного он участвовал в процессе «двадцати», в котором защищал Емельянова, в процессе «семнадцати». В марте 1879 года он защищал группу евреев Кутаисской губернии, обвинявшихся в похищении и умерщвлении в ритуальных целях шестилетней девочки.

Многие речи Александрова были образцом ораторского искусства. Современники вспоминали, что к своим речам он всегда тщательно готовился, добросовестно и скрупулезно изучал дело, долго и основательно обдумывал свою позицию. Во время самого процесса проявлял изобретательность, находчивость и истинные бойцовские качества.

Выступая в одном из процессов вторым после Александрова, известный русский адвокат Н. П. Карабчевский, когда ему было предоставлено слово, встал и сказал: «Я должен говорить, но я еще слушаю!» Так высоко он оценил великолепную двухчасовую речь Александрова.

Очень меткую характеристику дал речам Александрова и другой выдающийся юрист, В. Д. Спасович: «Он был остер, как бритва, холоден, как лед, бесстрашен, как герой».

Свою последнюю речь Александров произнес по делу Нотовича.

Десятое февраля 1893 года. Суть дела заключалась в следующем. В 1888 году в газете «Новости» была напечатана статья «О чем говорить». Вслед за ней еще несколько статей, в которых разоблачались злоупотребления в деятельности Санкт-Петербургско-Тульского банка. Члены правления банка подали жалобу прокурору Санкт-Петербургской судебной палаты, требуя привлечения к уголовной ответственности редактора газеты Нотовича за оскорбление и клевету. Окружной суд, рассматривая дело, признал Нотовича виновным и осудил его. После обжалования приговора защитой Санкт-Петербургская судебная палата вынесла подсудимому оправдательный вердикт. На этот раз по протесту прокурора Правительствующий сенат отменил приговор палаты и направил дело на новое рассмотрение.

Выступая в этом процессе, П. А. Александров убедительно доказал несостоятельность обвинения редактора в так называемой клевете в печати. А вот что он сказал о мотивах, которые будто бы вызвали напечатание статей: «Господа судьи! С большим волнением я хочу сказать, что я не в силах бороться на почве этих обвинений, выдвинутых против Нотовича. Я человек старого времени, я принадлежу началом моей деятельности к первым годам судебной реформы. Я проникнут традициями того времени, а в то время всякая непорядочность в прениях удалялась и чистоплотность и порядочность прений считались одним из лучших украшений суда. Мне не по сердцу, не по вкусу, не по характеру и не по силам принимать борьбу на этой почве – исследовать мотивы, которыми руководствовался писатель, излагая ту или другую статью. Да разве преступления печати представляют такие крупные преступления, по которым нужно еще рыться в душе писателя и искать, почему он написал ту или другую статью?..

Мы не будем искать таких мотивов печатного произведения. Для чего на этих разысканиях останавливаться, отчего не поискать других причин? Ну, жены поссорились, дети передрались, кухарки пересплетничались, соседи перебранились – тогда придется выставлять на вид и тянуть всякую грязь.

Разве мотив статьи может иметь влияние на состав преступления? Разве он может иметь влияние на определение наказания? Умысел – да, это необходимый элемент клеветы, но мотив не имеет значения».

В заключение он сказал: «Но когда вы, господа, прибегаете к суду, просите обвинения в клевете, то нельзя возлагать на обвиняемого таких требований, чтобы он доказал с полной точностью все то, что в его статьях содержится о многосторонней и достаточно сокровенной деятельности. Требовать этого – значит закрывать уста печати. Уважая такие неудобоисполнимые требования, суд, может быть, закроет тому или другому недобросовестному писателю рот, но с этим вместе наложит молчание на всю печать.

Господа судьи! Не защита Нотовича ждет вашего приговора – его ждут от вас интересы общества и печати».

Суд вынес оправдательный приговор.

Эта речь П. А. Александрова, ставшая его лебединой песней, считается одной из лучших, произнесенной в защиту свободы печати. П. А. Александров скончался от астмы 11 марта 1893 года, на 55-м году жизни.

1977

«Мастер-криминалист» и «большевики-шпионы»

Участие Александрова в расследовании дела об июльских событиях 1917 года все же сыграло роковую роль в судьбе бывшего следователя по особо важным делам. Первый раз он был арестован 21 октября 1918 года и пробыл в заключении два года, вторично его арестовали уже через двадцать лет.

* * *

Павел Александрович Александров родился в 1866 году в Петербурге, в мещанской семье. В 1890 году способный юноша окончил юридический факультет Петербургского университета. Дальнейшая профессиональная деятельность Александрова складывалась обычно – она началась с должности участкового судебного следователя, на которой он проработал пятнадцать лет с небольшим перерывом: в 1895 году Павел Александров недолго исполнял обязанности прокурора Митавского окружного суда. Затем он снова вернулся на следственную работу, в которой достиг большого мастерства. С 1897 года он служит в Петербургском окружном суде – сначала следователем, с 1909 года следователем по важнейшим делам, с 1916 года остается следователем по особо важным делам, только суд теперь уже называется Петроградским.

Будучи квалифицированным криминалистом, Павел Александров расследовал самые сенсационные преступления конца XIX – начала XX века, получившие широкое освещение в русских газетах.

Одним из них было громкое дело об отравлении Д. П. Бутурлина широко известным в дореволюционной России доктором Панченко, практиковавшим распространение и использование средства, известного под названием