Любовь как война - Ольга Володарская

– После секса Антон… как Робин Бобин Барабек! Помните такого персонажа?

– Скушавший сорок человек? Герой английской народной песенки, которую Чуковский перевел? Да…

И Лада вспомнила, как жадно поедал Антон борщ в день их знакомства!

Точно Робин Бобин.

Неужели?

– Я не знаю, со сколькими женщинами он обошелся так же, как со мной, – продолжала Лиля. – С одной точно. Еще с одной хуже, и она сейчас на том свете. Не позволь Антону причинить себе боль. Беги!

– Но если он такой монстр… Неужели вы не хотите его наказать?

– Мечтаю об этом. Но свой шанс отомстить я упустила. Другого не будет. Увы…

Лада не знала, какой еще вопрос задать Лиле (надо же, и правда их имена похожи!), а та сказала все, что хотела. Поэтому они распрощались. Молча! Лишь кивнув друг другу. После оказалось, что Лиля оставила на сиденье бумажку со своим номером. Лада скомкала ее и собралась швырнуть в окно, но зачем-то сунула в бардачок.

Первое, что Ладе хотелось сделать после встречи, – это позвонить Антону и все ему рассказать. Но она передумала. Решила поговорить с ним с глазу на глаз. Посмотреть на реакцию. Однако, когда они встретились (на следующий день он объявился и очень извинялся за то, что уехал в командировку без предупреждения), она смолчала. Лиля, скорее всего, все выдумала, чтобы очернить Антона в глазах новой избранницы. Такая вот страшная мстя… Но что, если она не врала? Это тоже допустимо.

Хотя как-то не верится…

Или просто не хочется верить?

В общем, терзалась Лада страшно. Антон заметил, что с ней что-то не так. Начал задавать вопросы. Да как-то уж очень настойчиво… Что настораживало!

И она решила устроить проверку. Приехала к Антону раньше обычного. Налила себе ванну, забралась в нее и стала ждать…

Антон явился спустя десять минут – Лада услышала, как хлопнула дверь. Сердце тут же бешено заколотилось. А до этого ей казалось, что волнения практически нет.

В ванной играла музыка, и Антон сразу направился туда. Через щель, специально оставленную Ладой, он увидел ее в клубах пены. Остановился. Стал наблюдать. У Лады волосы на макушке дыбом встали от страха. Но она делала вид, что спокойна и расслаблена и не знает о присутствии Антона. Пусть возбудится! Ведь если Лиля права, сейчас кровь в его жилах только начинает бурлить, а для того, чтобы воспылать страстью, нужно некоторое время…

Долго она не выдержала. Повернулась к двери, изобразив удивление, и воскликнула:

– О, ты уже дома… А я и не слышала, как ты вошел.

Далее все стало развиваться в точности так, как описала Лиля. Когда Антон начал пошлепывать ее мочалкой по спине, с каждым разом увеличивая силу удара, Лада решила: пора прекращать этот эксперимент. Она выяснила все, что хотела. Вот только когда она попыталась отстраниться, Антон ей не позволил. Он с силой вцепился ей в плечо и нагнул ее, чтобы подставить под удары ягодицы.

– Антон, мне плохо! – выкрикнула Лада.

– Тебе хорошо, – рычал он, охаживая ее попу.

– Я, кажется, отравилась. Желудок режет. Меня сейчас вырвет…

И ведь вырвало. От отвращения!

Возбуждение Антона тут же улеглось. Он был очень брезглив!

Выйдя из ванной, Лада быстро оделась и уехала домой. Антон ее отпустил. Побоялся, видимо, что она ему квартиру своими рвотными массами загадит.

Сев в машину, Лада открыла бардачок и достала из него скомканную бумажку с телефоном Лили. И через полчаса была у ее дома.

– Я верю тебе! Антон извращенец и, возможно, убийца, – сказала она. – Я видела его глаза в тот момент, когда просила меня отпустить, а он делал мне еще больнее… – Она передернулась, вспомнив это. – Мне одно не понятно – почему он не вступит в какой-нибудь клуб любителей БДСМ? Ведь есть девушки, любящие боль… Зачем рисковать свободой ради сиюминутного удовольствия? Его подозревают в изнасиловании, а он готовит к экзекуции очередную жертву. Меня то есть.

– Сексуальные маньяки рано или поздно перестают себя контролировать. Забывают об осторожности. Теряют бдительность. А все потому, что жажда власти и наслаждения не утихает, только разгорается.

– Мы должны остановить его, пока эта жажда не завладела Антоном окончательно.

– Но как?

– Элементарно. Мы пойдем в полицию и дадим против него показания.

– Но у нас нет доказательств. Воспаленные полосы на заднице таковыми не являются.

– Если Антона хотят засадить, а полицейские, я уверена, жаждут этого, то они что-нибудь придумают.

– Пожалуй, ты права. Во всяком случае, мы сможем выступить на суде как свидетели обвинения.

На следующий день они поехали в следственный отдел. Нашли того, кто вел дело Антона, и все ему рассказали.

– Девочки, где вы были раньше! – всплеснул руками следователь. – Мы ж теперь с вашей помощью этого гада на пять лет железно засадим. Только не передумайте давать показания, прошу!

– А с чего бы нам?..

– Две свидетельницы уже соскочили. Одной он заплатил, как мы поняли, вторую запугал.

– Нас он не купит, – качнула головой Лада.

– И не запугает, – добавила Лиля.

Антон пытался сделать и то, и другое. Но попытку сделал всего одну, потому что времени у него было мало, суд состоялся через неделю. Когда Лада давала показания, Антон, по словам очевидцев, ранее равнодушно выслушивающий свидетелей обвинения, стал заметно злиться. Пока не кинулся к решетке с криком:

– Тебе-то, сука, я что плохого сделал? Товарищ судья, она все врет. Я не только ее не насиловал, у нас даже секса не было!

– Могу описать анатомические особенности организма обвиняемого, – проговорила Лада, открыто глядя в глаза судьи.

– Да тебе о них эта сучка Лилька рассказала. Вы спелись с ней!

Адвокат шикал на него, но все было бесполезно. Антон вышел из себя.

Дали ему пять лет. Как потом сказал следователь, адвокат сработал отлично и, если бы Антон не вышел из себя и не устроил скандал, мог бы отделаться двумя. Когда после оглашения приговора его уводили, Антон обернулся и, глянув Ладе прямо в глаза, прошептал:

– Ты ответишь за это, сука!

С тех пор прошло четыре года и два месяца…

Ольга Алексеевна закрыла дверь Сашиной спальни и на цыпочках прошла в кухню. Сейчас главное не потревожить сон сына, и тогда у нее будет несколько часов покоя.

Включив торшер, она подошла к шкафчику, стоявшему в углу, старому-престарому, купленному сразу после свадьбы. Пластик дверок уже потрескался, а переводные картинки, коими сыновья обклеили их, потускнели и местами ободрались. Эту рухлядь давно пора было выкинуть, впрочем, как и большинство вещей в кухне, но Ольга ничего в ней не трогала. Разве что табуретки периодически меняла на новые да занавески. В остальном кухня оставалась такой же, как при муже и младшем сыне, которых не было уже почти два десятка лет…