На всю жизнь и после - Роман Шаталов

Глаз на его трубке начал светиться красным. Мышцы на лице Джона стали неподвижными. Юноше на мгновение показалось, что на него исподлобья сейчас смотрит лысый, усатый Виктор. Джон тихо затянулся, заполнив до отказа лёгкие дымом, и выпустил густую струю дыма парню в лицо. Серая и непроглядная завеса полностью закрыла его голову. Ни одна мышца не дрогнула, чтобы сделать шаг назад, разбежаться и пробить всем телом дверь этой западни. Подмастерье видел перед собой только клубы серого дыма, от которого не слезились глаза. Отпало желание моргать. Звуки и пол под ногами пропали.

Завеса начала сгущаться, собираться в единое, плотное серое полотно, которое напоминало стену пещеры. Вернулись звуки, которые стали тихими, невнятными, жёванными, казалось, что они волнами накатывают со всех сторон сразу — приливают, а затем отходят, чтобы набрать силу. В самом центре серого полотна появилось красное пятнышко. Звук нарастал, становился осмысленнее; Борис узнал в нём голос Джона, который, как показалось, рассказал уже вступление:

— С этого времени наш народ стал жить рядом с людьми. Так начало нашего пути переплелось с их началом, — пятнышко росло, пока не обрело форму пляшущего из стороны в сторону огонька. — Мы жили с людьми, черпали в них силу плоть о плоть, плечом к плечу, добром за добро, даром за дар. Поначалу это было просто, потому что людей было мало, и все жили тесно, близко, — вокруг огонька начали водить хоровод силуэты людей, которые появились словно капли воды на пергаменте. — Людей становилось больше, но уходили они друг от друга всё дальше. Тогда наши предки заметили, что к ремесленникам люди приходят сами, поэтому нужно было каждому освоить по ремеслу, — хоровод распался, и фигуры начали прыгать друг за другом через костёр, а он становился всё больше и выше пока не сжёг всю каменную стену. — Но люди начали враждовать, убивать, воевать, и наш народ насыщенный их эмоциями, чувствами, памятью пошёл по тому же пути. Раскол людей расколол наш народ на хинтов и унтов, — на чёрном как беззвездная ночь полотне появился бежевый силуэт человека, по телу которого трещинами расходились жёлтые линии, а затем появился другой такой же, только его тело резали красные жилы. — Войн становилось всё больше и больше.

Вмиг картинка стала яркой, объёмной, реалистичной. Звуки клекотали в барабанных перепонках, а запах крови, грязи и пота заполнил нос. Борис находился посреди побоища древних племён, которые бросали друг в друга копья и хорошо, если попадали в круглые деревянные щиты, — чаще они летели прямо в плоть. Люди в шерстяных одеждах секли друг друга мечами. Лица одних кипели яростью — были готовы зубами рвать врага, — а другие, напротив, сохраняли хладнокровную неподвижность. Руки брали копья из воздуха и метали их без счёта. Ноги своим топотом разверзали почву. Губы источали потоки огня, которые никого не щадили. Кожа, которая не рвалась под острым металлом, закрывала собой товарищей. Были среди них и те, кто мог держать только копьё и щит — людское племя. Их тоже не щадили.

Ослепительная вспышка и на поле брани воцарилась мёртвая тишина. Тела покрывали землю, штабелями лежали друг на друге, и это покрывало растянулось до самого горизонта. Губы и подбородок Бориса задрожали, дышать стало тяжело, появилась отдышка как после продолжительного бега. Когда вороны начали кружить над его головой, голос Джона продолжил:

— Все считали, что это верный порядок вещей — разделяться и враждовать с несогласными: другими, чужими народами. К людям относились как к животным, которые всё равно все не передохнут, — вспышка золотого света, от которого не спасали даже ладони на лице Бориса. Свечение пропало так же быстро, как и появилось. — Решение вопроса вражды пришло само собой. С хинтами и унтами начал говорить голос, который указал им верный путь, — Борис увидел в небесах человека, который раскинул руки, будто пытаясь обнять весь мир. Тело его было как точёный самородок, а кожа источала слабое золотое свечение. Глаза человека были направлены на землю. — Голос называл себя «Тот, кто видит», говорил, что он везде, всё знает и что он несёт благо — верный путь для племён.

Золотой человек начал вращаться, пока не образовал ровную окружность. Борис почувствовал болезненную усталость; боль прожорливым пламенем разрасталась по груди. Из Золотого диска зазмеились толстые линии сверху и снизу. Пару мгновений и в небе висел гигантский глаз, который светился всё ярче и ярче. Снова вспышка, которая вернула Бориса в табачную лавку. Юноша упал на четвереньки от жгучей боли, которая уже распространилась по всему телу. Он начал кашлять с хрипами и бульканьем, пока не запачкал белый кафель кровью и мокротой, которая тонкими струйками продолжала стекать по внутренней поверхности щёк вперемешку со слюной.

— Как тебе рак лёгких в терминальной стадии, Борька? — спросил Джон равнодушным голосом.

Борис, жадно пропихивая в себя воздух, поднял голову в сторону голоса; на него смотрело неподвижное лицо Джона, который всем весом опёрся на стойку. Белки его глаз почернели, радужка покраснела, а зрачки стали вертикальными как у кошки, казалось, что тьма циркулирует чёрной струйкой через налитый кровью круг.

— Сейчас ты видел чужую смерть и близок к своей смерти как никогда, — сказал Виктор, наклонился и положил ладонь юноше на спину, — Они жили неправильно и поэтому мертвы. Поступая неправильно, ты встаёшь на их путь. Сигарета сегодня — это только шаг, но конец пути будет, как ты уже заметил, не самый приятный. Решайся прямо сейчас: отказ или смерть.

Сознание и взгляд мутнели. Борис чувствовал, как его ноги и руки немеют. Он дышал, но насытиться никак не мог. Силы покидали его. Он понимал, что если упадёт, то, только под землю. И тогда юноша выдавил то, что эти двое хотели услышать:

— Я брошу…сегодня…сейчас…всегда, — он верил в эти слова и готов был поклясться жизнью и душой, что говорит правду.

Руки подкосились, и Борис упал лицом на холодный кафель, но не почувствовал щекой ничего липкого или влажного. Он вскочил, словно разбуженный кошмаром. На полу не было пятна. Юноша тщательно ощупал лицо — может, что прилипло, — тоже ничего. Виктор одобрительно похлопал его по плечу и сказал:

— Ты большой молодец. Сегодня ты сделал шаг в верном направлении, — на его лице появилась широкая улыбка, которой Борис по-прежнему не верил.

Он заглянул в глаза татуировщика — обычные человеческие карие глаза мастера, которые были двумя тёмными кругами на его бледном лице. Борис попятился к выходу. Его руки тряслись