Сэндмен Слим - Ричард Кадри

– Да, – еле шепчет он.

– Где тело Элис?

– Я не знаю.

– Не смей лгать мне!

– Клянусь, я не знаю! Господи, я не настолько пи…анутый. Паркер должен знать. Это он ее убил. Только Паркер может тебе сказать!

В глазах Касабяна бьется неподдельный ужас. Кажется, я сжал его сильнее, чем намеревался. Покрасневшие щеки начинают синеть. Я ставлю его обратно на полку и прислоняюсь к стене.

Касабян смотрит на меня так, будто видит впервые.

– У тебя что, гипогликемия? Съешь кекс, черт тебя дери.

– Сигареты принесу позже, – говорю я и закрываю дверь кладовой.

Мне надо задать еще один важный вопрос, но пока что я слишком взволнован. Касабян сказал правду – я «прочитал» это в его сознании. Он был готов обмануть меня, но не смог придумать достаточно убедительную ложь. Это значит, что я не смогу найти тело Элис, пока не выслежу Паркера. Я так взвинчен оттого, что в моей голове всю ночь кипел Ад, что испытываю потребность что-нибудь сломать, причем как можно скорее. Ненавижу такое состояние. У них случайно нет курсов по управлению гневом для профессиональных убийц?

Снизу доносится голос Аллегры. Не слышал, как она вошла. Девушка разговаривает с кем-то через свой блэкберри. Я оглядываюсь в поисках чистой рубашки и понимаю, что забыл ее вчера купить. Тогда я краду еще одну футболку «Max Overdrive» из коробки и тихо спускаюсь по лестнице. Я совсем не в подходящем настроении, но надо что-то делать прямо сейчас, чтобы потом не случилось еще худшее.

Аллегра стоит спиной ко мне, поглощенная разговором по телефону. Она не слышит, как я подхожу к ней. Обернувшись и внезапно увидев меня, она слегка подпрыгивает.

– Господи, вы как привидение! – говорит она. Затем в блэкберри: – Нет, это не тебе. Я перезвоню.

Она снимает пальто, прячет его под прилавок и начинает раскладывать деньги, готовясь к рабочему дню.

– Я думала, вы наверху. Я слышала шум.

– У меня был включен фильм. «Песчаный дьявол». Смотрела когда-нибудь?

– Кажется, это фильм ужасов?

– Что-то типа смеси фильма ужаса со спагетти-вестерном. Советую глянуть. Девушка бросает своего парня, а затем бо€льшую часть фильма пытается спастись от призрачного убийцы, который вроде как в нее влюблен. Она хоть и бежит от него, но не трусит. Наоборот – храбро оказывает сопротивление. Она бы тебе понравилась.

– Спасибо. Обязательно посмотрю.

Аллегра рассеянно улыбается мне.

– Слушай, прости. Вчера вечером я болтал какую-то чушь. Меня просто долго не было в городе. Я здесь вырос, но теперь он для меня все равно что темная сторона Луны.

– Иногда я испытываю те же чувства.

– Есть еще один момент, который тебе следует знать. Ты интересовалась, не бывший ли я заключенный? Так вот – ответ утвердительный.

– О… – Она занята тем, что разрывает столбики монет и раскладывает сдачу по ячейкам кассы. – Я интересовалась только потому, что увидела шрамы.

– Станет ли тебе спокойнее, если я скажу, что попал туда не из-за того, что сделал, а потому, что так захотел кто-то другой?

– Да неужели? Честное слово?

– Это была даже не тюрьма, а нечто вроде исправительных работ. Если все получится, я никогда туда не вернусь.

– У меня был парень, который отсидел.

– Наркодилер, да?

Она посмотрела на меня, и выражение ее лица сменилось с интереса на подозрение:

– Откуда вы знаете?

– Давным-давно у меня была девушка, которую звали Элис. Когда я с ней только познакомился, ее глаза были в точности как у тебя. Что-то странное случается с глазами девушек после романа с наркодилером. Это очень особый взгляд. Как будто они навсегда разучились доверять людям. Они смотрят на тебя так, будто пытаются понять, одного ли ты с ними вида. Человек ли ты или, может, змей в маске человека.

Она все еще смотрит на меня, размышляет и оценивает, словно стараясь определить животное я, растение или минерал:

– Может, сменим тему разговора?

– Конечно. Просто я хочу, чтобы ты знала правду. Я не змей. Я такой же человек, как ты.

Она поворачивает ключ в кассе, обнуляя все вчерашние транзакции, чтобы подготовиться к сегодняшним.

– Но ведь это не вся правда, верно? Вы не похожи на Майкла, но в ваших глазах имеется что-то змеиное.

– Ну а что ты хотела? Я же из Лос-Анджелеса.

Она смеется. Я слышу ее ровное дыхание и стук сердца. Конечно, она не перестала бояться – для этого она слишком умна и осторожна. Но и не будет звонить в полицию или втыкать в меня нож, пока я сплю… Или что обычно в таких случаях делают красивые девушки?

Я начинаю подниматься на второй этаж, но на середине лестнице оборачиваюсь к Аллегре:

– А какой сегодня день?

– Четверг. Через несколько дней Новый Год.

– Надо взять для магазина немного шампанского. И хлопушек еще. Которые похожи на маленькие бутылочки. Возьми немного денег из кассы и купи все, что нужно для праздника.

– Сколько можно потратить?

– Покупай все, что захочешь.

– Эй, на вас вчера была надеты отличные кожаные вещи. Вы байкер?

– Нет, но могу одолжить мотоцикл на вечер.

ТАМ, В НИЖНЕМ Мире, одна из вампирш-собутыльниц Азазеля по имени Галина любила потчевать меня историями о том, как охотится на людей. Она вдавалась в самые изысканные подробности – в основном для того, чтобы испортить мне аппетит. Или чтобы вывести меня из равновесия перед боем на арене. У нее были проблемы с азартными играми.

Галина сказала, что большинство вампиров стараются вести как можно более скромный образ жизни. Они одеваются, действуют и даже ходят на работу, как совершенно обычные люди. Большинство вампиров питаются раз в месяц, в новолуние. Месяц – это самый длинный срок, который вампиры могут прожить без свежей крови, если не хотят сморщиться до субстанции, напоминающей столетнюю вяленую говядину.

Бывают и другие вампиры. Именно о них обычно снимают кино. Психопаты-убийцы вроде Бешеного Пса или Дракулы-Восставшего-Из-Могилы. Они охотятся каждую ночь исключительно для того, чтобы насладиться свежим мясом. Наиболее очумелые даже не ждут наступления ночи. Они охотятся днем. Перебегая из одной тени в другую, они хватают людей прямо на улицах и жрут их за мусорными баками или тащат в наркопритоны, чтобы удовлетворить свою потребность рядом с другими зависимыми.

Этим вампирам нужен кайф, а не развлечение. Они охотятся за яростью. Они охотятся, потому что внутри них что-то сломано, и не важно, сколько новой крови они выпьют, в их венах она вся превратится в огонь. Они охотятся и убивают, потому что им это чертовски нужно; потому что, если бы они этого не делали, они бы сами себе отрывали головы. Как принятая доза наркотика, удовлетворение от убийства длится недолго. Но на несколько минут или, может, на час в пропащей душе настает мир, и пылающий огонь угасает до одинокого тлеющего уголька. До тех пор, пока желание убивать не приходит снова.