Шоу для богатых - Фридрих Незнанский

Господи, лучше не вспоминать подобное.

Однако он нашел в себе силы взять себя в руки, выдохнул скопившийся в груди воздух и тяжелыми, как свинчатка, словами закончил этот разговор:

— В таком случае убеди и его тоже. Я имею в виду Александра Борисовича.

Он встретился с ней глазами и невольно отвел взгляд, понимая, что не ему судить этих людей. Пусть даже очень близких ему.

— Если бы только он стал меня слушать.

В голосе Ирины Генриховны звучала все та же тоска и невысказанная боль, которую он только что видел в ее глазах.

Какое-то время сидели молча, каждый думая о своем, пока Голованов не поднялся с кресла и уже стоя у окна произнес, повернувшись лицом к Турецкой:

— Ладно, покалякали малость и будя. Неплохо бы и о деле потолковать.

— Да, конечно, — согласилась с ним Ирина Ген-риховна. — Мы вроде бы…

— Надо решить, кто чем будет заниматься.

В знак согласия она кивнула, снова превращаясь в прежнюю, уверенную в себе жену Александра Борисовича Турецкого.

— Есть конкретные предложения? Голованов повернулся лицом к окну, за которым

своей собственной жизнью жила Москва, отбарабанил по подоконнику какую-то мелодию, сам для себя произнес «Гоп!» и уже окончательно приняв решение, вернулся в любимое кресло.

— Если, конечно, вы не против, то расклад будет таким. Вы работаете с Савельевой, я — по ее бывшему хахалю, ну, а Филя Агеев должен будет разобраться с его спортивными делами. Не против?

«Идиот! — пробормотала Ирина Генриховна в спину уходящего Голованова, и когда уже закрылась дверь за ним, добавила: — Самонадеянный идиот!»

После чего зажала голову руками и тупо уставилась на телефон. Идиот! Неужто она сама не знает, что надо бы переговорить как-то с Турецким, переговорить спокойно, без напряга в душе и голосе, попытаться.

Споткнувшись на этом слове и чувствуя, что уже не может жить в подобном напряге, и в то же время не в силах перебороть свое Я, она невольно потянулась рукой к лежащему на столе мобильнику и уже на каком-то подсознании набрала номер Турецкого.

— Саша?

— Да, — глухо отозвался Александр Борисович. — Слушаю тебя.

Она пропустила мимо ушей «слушаю тебя» и негромко произнесла:

— Поговорить бы надо.

— О чем?

Господи милостивый! «О чем?.»

Этого она уже не могла ему простить, и все то нежное, что только что заполняло ее душу и сердце, кувыркнулось на сто восемьдесят градусов.

«Идиот! Козел самонадеянный.»

Она едва не задохнулась от возмущения, однако все-таки нашла в себе силы взять себя в руки и тут же сменить тему разговора:

— Я недавно Игната видела, сына Шумилова. И хотела бы тебе сказать. он ведь твой крестник.

Турецкий молчал, и это еще больше подлило масла в огонь.

— В общем, это твое, конечно, дело, но… В общем, судя по всем признакам, твой крестник наркоман.

Она ожидала услышать всплеск эмоций и добилась своего.

— Чего?… С чего ты взяла?

— С чего взяла… — хмыкнула Ирина Генриховна. — Если помнишь, то я все-таки работала с наркозависимыми… Зрачки сужены, бледность… эта болезненная развязанность и столь же болезненный юмор.

Он, казалось, слышал и не слышал ее.

— Игнат… Этого не может быть. К тому же сам Шумилов… Он что, не знает, что ли?

— Вряд ли. Обычно о подобных вещах отцы узнают последними. — Она немного помолчала и добавила: — Тем более такие занятые, как Шумилов.

— А чего ж ты раньше не сказала? — взвился Турецкий. — Я бы ему башку оторвал! Да и с Митькой надо бы провести беседу.

— Ни в коем случае, — остудила его пыл Ирина Генриховна. — Ты. ты мальчику станешь врагом.

— А что же делать?

Господи! Если бы ты точно также волновался о собственной семье, с затаенной обидой на мужа подумала Ирина Генриховна, и пожалуй резче, чем следовало бы сказала:

— Переговори с самим Игнатом. Причем без отрывания голов.

Единственное, что удалось пока узнать о хозяине частного спортивного клуба «Геркулес», в котором до последнего дня тренировал дилетантов Стас Крупенин, так это то, что мастер спорта по самбо Мус-тафа Абдураимов уже лет тринадцать как распрощался с профессиональным спортом и полностью отдался тренерской работе. Живет и работает в Москве с девяносто третьего года, то есть с того самого времени, когда в России практически развалилась некогда мощная школа самбо. И в том, что этот борец оказался в Москве, ничего удивительного не было. В те, страшные для страны годы, когда каждый выживал как мог, многие талантливые спортсмены, еще недавно защищавшие спортивную честь и флаг СССР, подались в крупные города России, надеясь схватить за хвост свою собственную жар-птицу. Кто-то подался в бандюки, пытаясь срубить свой куш, кто-то понемногу спивался, кому-то, как тому же Абдураимову, удалось устроиться в довольно приличный коммерческий клуб… В общем, кому-то повезло больше, кому-то меньше, многие из тех, кто с честью защищал флаг СССР и России, вообще сошли с дистанции, что же касается Абдураимова, то ему все-таки улыбнулась госпожа Удача. Четыре года назад он выкупил обанкротившийся коммерческий клуб на Профсоюзной улице и, кажется, не жалел об этом. Те налоги, которые пополняли бюджет Москвы, говорили сами за себя — тридцативосьмилетний хозяин «Геркулеса» не бедствовал.

Этот же вывод подтверждал и рекламно-красоч-ный фасад одноэтажного типового строения на Профсоюзной улице, в котором некогда размещалась аптека. Но так как профилактика болезней всегда превалировала над медикаментозным лечением, то теперь вместо привычней аптеки с сурогатно-паскудными лекарствами в этом же строении, перепланированном под дворец силы, бодрости и духа, накачивали мышцы, постигая азы все того же самбо, рукопашного боя и восточных единоборств, мальчишки, начиная с шестилетнего возраста, люди среднего поколения и убеленные сединами мужики, поменявшие пивную кружку на боксерскую грушу и татами.

Агеев нашел свободное местечко на парковочной стоянке, забитой иномарками, посмотрел на часы. Без семи минут восемь — самое время предстать перед глазами господина Абдураимова.

Обговаривая с Головановым реальные варианты выхода на «Геркулес», Сева предложил поначалу упрощенную схему знакомства с хозяином клуба, но потом сам же и отказался от нее, мудро рассудив, что лобовые вопросы о Крупенине только насторожат Мустафу Абдураимова, если, конечно, убийство Стаса каким-то образом связано с его карьерой тренера, Но, как говаривал некогда, не к ночи будь помянутый, Лаврентий Павлович Берия, попытка не пытка.

Агеев поставил свою «десятку» на сигнализацию и торкнулся в массивную металлическую дверь «Геркулеса». Она легко поддалась перед ним, и Агеев оказался в довольно просторном светлом коридорчике, в торце которого темнела еще одна дверь, из-за которой доносились приглушенные мужские голоса, тяжелые шлепки боксерских перчаток, столь же тяжелые звуки тушируемого о маты тела и еще нечто такое, что присуще только спортивным залам с определенным уклоном. Агеев потянул на себя дверь и оказался в ярко освещенном зале, специфический запах которого говорил сам за себя. Здесь работали, работали до изнеможения, а не били баклуши, как в большинстве модных ныне столичных залов.