Зловещий трофей - Валерий Шарапов

— Ты же слышал наш разговор? — справился Иван, когда «эмка» вырулила на Дмитровское шоссе и набрала ход.

— Почти весь. Пропустил несколько эпизодов, когда осматривал дальний угол участка.

— Ну и как тебе Хлынов?

— По-моему, нормальный мужик. Не при тебе ли в моей роте служил старлей Востриков?

— При мне. Весной сорок третьего погиб.

— Точно. Так вот Хлынов мне его напомнил. Такой же деловой, обстоятельный. И в то же время простецкий, душевный, от земли. А ты что о нем думаешь?

— И мне он глянулся, — пожал плечами Старцев. — Наш, свойский, фронтовой…

Да, Федор Поликарпович Хлынов оставил о себе неплохое впечатление. Офицер, хорошо знающий военное дело, разведчик. Командовал взводом, служил в полковой разведке, затем стал помощником командира разведки дивизионной. Не раз ходил за линию фронта, имел боевые награды. Неоднократно ранен, лишился ноги. Отлично разбирался в технике. Скрытности в общении не проявил, не юлил, был искренен. Мрачнел только, когда беседа касалась пропажи его любимого детища — «Хорьха». Да оно и понятно. Во-первых, он вложил в его восстановление много сил и столько же собственной души. Во-вторых, будучи инвалидом, он рассчитывал на машину для нормального передвижения. Теперь же его снова ждали пара костылей, на которых далеко не уйдешь. Руки у него были мастеровые: в кожу пальцев навсегда въелась смазка, под неровными ногтями виднелись темные полоски. Да и одежка на нем была самая подходящая — рабочая, грязная, насквозь пропахшая маслом и бензином. Сыщики безо всяких расспросов понимали, что Хлынов самолично возился с этой несчастливой немецкой машиной. От начала и до конца. Потому и расстраивался, отвечая на вопросы о краже.

— …Черт меня угораздил в тот день оставить «Хорьх» на улице. Место в сарае задумал расчистить под него. Скоро осень — негоже технику под открытым небом хранить. Ну и поставил машину подальше, чтоб не мешала, — сокрушался он, сидя на скамейке. И погрозил кулаком в темную пустоту:

— А они, видать, следили, момент подходящий выбирали. Подустал я под вечер на одной ноге-то скакать, ну и отправился в дом чайку попить, поужинать. А они р-раз — и были таковы. Только и услышал, как мотор взревел, да хлопнула дверца.

— Мысли, предположения по угонщикам имеешь? — на всякий случай поинтересовался Старцев.

— Да разве ж угадаешь, кто позарился, — горестно отмахнулся Хлынов. — Покуда «Хорьх» разбитый на улице у ворот ожидал — даром никому не был нужен. Так, любопытные подходили, смотрели, да пацанва местная в нем игралась. А когда я его на колеса поставил, мотор подлечил, да борта подкрасил, так у многих глазки загорелись.

— Ты про соседей?

— Про них. Среди соседей моих разные люди имеются. Есть сугубо положительные, а есть такие, что оторви да выбрось…

* * *

В Управление Старцев с Васильковым вернулись около полуночи. Уставшие и жутко голодные — в часы работы родной столовки они находились где-то на полпути между Баковкой и гаражом Московского горкома ВКП(б).

Сотрудники ждали двух майоров, чтобы определить план дальнейших действий на последующие дни. Так было заведено в их небольшом коллективе.

Сыщики шумно ввалились в кабинет.

— Ну наконец-то! — обрадовался Бойко.

Вася Егоров спал за рабочим столом, уронив голову на руки. От шума тут же проснулся:

— О, пожаловали, пропащие… Что сейчас, товарищи, — ночь или утро?.

Через десять минут Иван Харитонович грыз ржаной сухарь, прихлебывал из кружки сладкий чай и подробно передавал разговор с инвалидом. Едва ли не слово в слово. Его рассказ дополнял своими впечатлениями Александр. Молодежь — Баранец, Горшеня и Ким — слушали молча. В обсуждении принимали участие только опытные офицеры.

— Отпечатки в прекрасном состоянии, — сказал в завершение Васильков. — Думаю, они сохранятся до следующего сильного дождя, так что при желании на них можно полюбоваться хоть завтра.

— Раз пошел такой расклад, нужно встретиться с участковым и со следователем из РОМа, которому поручено расследование угона, — вставил свое слово Егоров. Он окончательно проснулся, напившись кипяченой воды и выкурив папиросу.

Старцев поддержал:

— Правильно. И сделать это нужно как можно быстрее.

Олесь Бойко никогда не брал на веру те факты, что лежали на поверхности и сами просились в руки. Всегда и во всем сомневаясь, он копал до конца, покуда не упирался лбом в стену или не добирался до истины. Занудное, но временами очень ценное для сыскаря качество. Не изменил он себе и в этот раз.

— А я вот не пойму, как младший офицер мог с фронта привезти цельный автомобиль? Это же не зажигалка, не губная гармошка и даже не аккордеон! Насколько мне известно, такое и полковникам было не под силу. — Он постучал мундштуком папиросы по портсигару. — Да еще в столицу! Это сколько же разрешений ему пришлось получить!.

В данном случае зануда Бойко был прав. Легковые автомобили с оккупированной территории разрешалось вывозить (как правило, с выкупом) генералам и в отдельных случаях — полковникам. При этом бензин, запасные части и водители предоставлялись за счет армии. Помимо машин генералам и полковникам разрешалось приобретать за плату музыкальные инструменты (пианино, рояли, аккордеоны), радиоприемники, фотоаппараты, напольные и настенные часы, коллекционные охотничьи ружья.

Подполковники и майоры могли выкупить мотоциклы, меха, гобелены, ковры, столовые и чайные сервизы, фотоаппараты, обычные охотничьи ружья и товары широкого потребления.

Младшим офицерам тоже разрешалось вывозить различное трофейное имущество, но в основном это была мелочовка: велосипеды, небольшие музыкальные инструменты, радиоприемники, часы, бритвенные приборы, различные ткани, костюмы, обувь, предметы детской одежды.

Поэтому удачное приобретение Хлыновым автомобиля (и не простого, а целого «Хорьха»!) казалось Олесю как минимум подозрительным.

— По словам Хлынова, там был не автомобиль, а груда металла, — устало пояснил Старцев. — Мы его, конечно, не видели, но я склонен верить, что так и было. Это во-первых. Во-вторых, как ни крути, а он инвалид — стопы нет по щиколотку. Стало быть, и отношение к нему со стороны советских оккупационных властей другое — более снисходительное. И в-третьих, ему помог комендант железнодорожной станции города Веспрем. Комендант в оккупационной зоне — это, сами знаете, сила, власть, возможности и все остальное.

— Согласен. Но эта версия мне не внушает доверия.

К постоянным метаниям и сомнениям Бойко Иван в последнее время худо-бедно приспособился. В паре с ним обычно работал Ефим Баранец — тот еще «подарок». Он ни в чем не сомневался, но выполнение любого задания доводил до «абсолютного блеска». Даже тогда, когда требовалось не качество, а скорость, он все равно продолжал «шлифовать материал». Вот Старцев и объединил этих товарищей в одну связку со словами: «Пусть морочат голову друг другу, а не нам».