Веление сердец - Лаура Торн

– Простите, сэр, – сказала она с полным смирением. – Я иду стирать.

Сэр Лонгленд кивнул и, удаляясь, продолжал ворчать.

Она работала целый день, работала еще усерднее, чем раньше. Боли в плечах, спине были такими сильными, что днем она уже так ослабела, что не могла даже донести до рта кусок хлеба.

– Кушай, девочка, – сказала старая служанка и озабоченно посмотрела на Катрин. – Ты должна есть, тебе нужны силы, день еще в полном разгаре.

– Я не могу, – слабо возразила Катрин, с трудом удерживаясь от того, чтобы не упасть головой прямо на стол.

– Что с тобой случилось? – спросила служанка.

В нескольких словах Катрин описала старой женщине свое положение.

Та сочувственно слушала ее.

– Я заверну тебе твою еду, возьми ее домой и смотри, чтобы твой муж снова набрался сил, а сейчас поешь из моей тарелки, тут еще кое-что осталось, по меньшей мере пару ложек ты сможешь съесть.

Ближе к вечеру, когда Катрин из последних сил гладила горячим камнем рубашки сэра Лонгленда, хозяин вошел в прачечную.

– Ты сказала, что хочешь отработать свой долг, – напомнил он ей.

Катрин кивнула.

– Да, господин, я сделаю все, чтобы не потерять мою оплату.

– Ну, чтобы ты поняла, какой я великодушный человек, я разрешаю тебе сегодня вечером прислуживать за моим столом. Я ожидаю гостей. Они будут через час. Возьми платье у служанки и постарайся привести себя хоть немного в порядок, чтобы выглядеть как-то поприличнее.

– Спасибо, господин, – прошептала Катрин и чуть было не расплакалась, но сэр Лонгленд уже отвернулся от нее и вышел из комнаты. До этого он вытащил из кошелька, висевшего у его пояса, монету и бросил ее Катрин, как бросают ненужную кость голодной бездомной собаке.

Едва дверь за ним закрылась, как Катрин и в самом деле расплакалась. Это были слезы от душевного бессилия и физического истощения. Она так хотела побыстрее попасть домой к Кассиану, хотела купить хоть какой-нибудь еды, чтобы восстановить его силы… Что же ей делать, если она сегодня вечером еще нужна сэру Лонгленду? Ведь она не может отказаться, если хочет сохранить работу. Теперь, по крайней мере, у нее есть пара пенни. Она подняла монетку с пола и залила ее слезами бессилия и стыда. Сэр Лонгленд обманул ее, он заплатил ей меньше, чем половину фунта, как раз столько, чтобы она смогла купить кусок хлеба и, возможно, только одно яйцо. Этих денег не хватит, чтобы накормить двух человек, и уже совсем не хватит, чтобы купить кусок мяса.

Преодолевая усталость, Катрин догладила последние вещи, затем взяла у старой служанки платье, пригладила волосы и пощипала себя за щеки, чтобы придать лицу хотя бы намек на свежесть.

– Ты будешь подавать господам на стол, – сказала служанка. – Возьми тарелку с мясом и отнеси ее в зал.

С трудом Катрин взяла тяжелую тарелку с мясом и сделала то, что ей сказали. Локтем она постучала в дверь зала и вошла после того, как ей разрешили.

На мгновение свет от множества свечей, отражавшихся в оконных стеклах, так ослепил ее, что она с трудом воспринимала лица сидящих за столом людей. Она закрыла глаза, а когда их снова открыла, то буквально окаменела.

За столом рядом с сэром Лонглендом сидел не кто иной, как сэр Болдуин Гумберт.

При его виде Катрин охватил такой страх, что она начала дрожать всем телом.

Тарелка с мясом в ее руках качнулась, толстые сочные куски жаркого упали на пол.

– Ты, глупая скотина, проклятая тварь! – закричал сэр Лонгленд и прыгнул со стула.

Катрин совершенно не осознавала, что делает, – она двигалась как марионетка, которую кто-то дергает за ниточки. Она уронила тарелку, подобрала платье и выбежала из салона так быстро, как только могли нести ее ноги. Как сумасшедшая она бросилась вниз по лестнице, слыша, как сквозь туман, ругательства сэра Лонгленда и издевательский смех сэра Гумберта. Она добралась до двери, рванула ее и выбежала на улицу. С развевающимися юбками она бежала вдоль Бейкер-стрит, затем кинулась в ближайший переулок. Катрин бежала и бежала, не в состоянии что-либо думать. Ей стало не хватать воздуха, в боку закололо. Постепенно она замедлила бег, а потом наконец остановилась. В страхе она обернулась назад, но сэр Лонгленд, слава Богу, не посчитал нужным ее преследовать.

Катрин осмотрелась – она не понимала, куда попала, – один ветхий домик теснился рядом с другим, но ни один из них не казался ей знакомым.

С трудом глотая воздух, она побежала по переулку вниз, нащупывая в кармане монетку.

Наконец она добралась до квартала ремесленников и мелких лавочников. Здесь она купила высохший вчерашний хлеб и два яйца, затем, испуганная и до смерти уставшая, она побежала домой.

Когда она вошла, Кассиан открыл глаза, но в них все еще был лихорадочный блеск. Катрин поспешила к нему, нежно коснулась его щеки, пощупала лоб, который снова горел огнем.

– Дорогой мой, как идут твои дела?

Кассиан попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилась гримаса.

– Лучше, моя дорогая, если бы только боль в плече не была такой сильной.

Катрин не стала объяснять ему, что могильные черви сейчас пируют его мясом. Одна мысль об этом приводила ее в содрогание. Кассиан хотел выпрямиться, но Катрин нежно удержала его.

– Ты должен отдохнуть, чтобы скорее выздороветь, – объяснила она ему. – Я приготовлю тебе сейчас поесть.

Когда она резала хлеб, она внезапно почувствовала голод. Она ничего не ела со вчерашнего дня. Ее охватила волна тошноты, но она взяла себя в руки. Кассиан не должен заметить, что она страдает и полностью истощена. Она разбила два яйца, добавила к ним немного сахара, который у нее еще оставался, и протянула ему вместе с куском хлеба.

– А ты? – спросил он озабоченно, несмотря на мучавшую его боль. – Ты тоже должна поесть.

Катрин покачала головой и проглотила слюну, появившуюся у нее во рту.

– Я не голодна, – объяснила она твердым голосом. – Я поела в доме сэра Лонгленда.

Кассиан еще не поел, когда в дверь постучали.

Катрин испугалась: а вдруг за дверью сэр Болдуин Гумберт? Он пришел, чтобы отвезти ее домой или же чтобы поиздеваться над ее несчастьем, или же сэр Лонгленд пришел требовать оплатить мясо и разбитую тарелку. А если это городские стражники, которых он отправил за ней? Коленки у нее подогнулись, а тело охватила дрожь. Она с трудом встала перед постелью Кассиана, но поза ее была столь решительна, что казалось, она сможет защитить своего любимого ото всего на свете. В дверь постучали снова. Дрожь Катрин перешла почти в озноб. Она должна была присесть, потому что ноги у нее подогнулись. Тошнота настолько усилилась, что она вынуждена была прижать руку к пустому животу.