Антон, надень ботинки! (сборник) - Виктория Токарева

Несколько слов о Юлии. Ей двадцать пять лет. Она закончила медицинский институт. Ее молодая мама вышла замуж во второй раз, и, чтобы освободить молодоженам жилье, Юлия устроилась работать на корабль. Возвращаться ей практически некуда. Она, конечно, может вернуться и жить с мамой и отчимом, и спать на кухне. Но что это за жизнь…

Юлия – красивая, умная и нежная. И ждет настоящей любви. Почти все иностранцы и почти все русские предлагают ей свою любовь. Но это все не то, чего ждет Юлия. Богатые предлагают деньги. Сильные – силу. Умные – ум. Бармен Боря предлагает все сразу: деньги, силу и ум. Но чего-то главного никто не может предложить. Такого, от чего сердце заходится и замирает, а потом начинает работать в другом ритме. И уже ты – не ты. А кто-то новый.

– Ты похожа на мою кошку, – сказал Ник. – Я тебя очень люблю.

Юлия слушала его сердце, низко склонившись. Ник вдруг заснул. Она на него смотрела. Мужчина-ребенок, со слезами на ресницах. Хрупкий гений.

Она погладила его по шее. Он счастливо улыбнулся во сне.

Вечером на теплоходе показывали кино. Это была русская картина «Летят журавли». С английскими субтитрами. Там солдаты шли, проваливаясь в болото. А главный герой упал, и над ним закружились березы.

– Смейся, – приказал Соколов.

– Зачем? – шепотом удивился Ник. – Это же очень грустно.

– Грустное и смешное рядом.

На экране шла наша война. Зал притих. И вдруг в тишине зала раздался неуместный и довольно идиотский хохот Ника. Все оглянулись.

Когда фильм окончился и свет зажегся, все старались на него не смотреть. Самое ужасное было в том, что в зале находилась Юлия. Она тоже старалась на него не смотреть. Ник захотел объясниться. Он подошел к ней, но Юлия не стала слушать. Отошла.

Ночью Ник не мог заснуть. Потом принял снотворное и провалился в сон, и в этот момент его потребовал к себе Соколов. Соколову не спалось и хотелось поговорить. Пришлось делить с ним беседу. Они сидели на палубе, под светом звезд, за бортом журчала вода. Соколов рассказывал о своей главной любви. Его главная любовь была похожа на женщину-врача. Она как две капли воды походила на Юлию.

– Я хочу, чтобы ты занялся с ней любовью, – неожиданно заключил Соколов.

– Надо, чтобы и она этого хотела, – растерялся Ник.

– Вовсе не обязательно. Возьми ее силой. А я посмотрю.

– Нет! – вскричал Ник. – Она не проститутка. Она порядочная девушка. Она мне нравится.

– Тем лучше, – сказал Соколов.

Ник пошел в бар и напился уже по собственному желанию. Ему надо было поделиться с кем-то, излить душу. Вот, оказывается, что он продал Соколову. Честь и совесть. Он должен стать мерзавцем. Бармен Боря не комментировал. Слушал молча. И понимал.

Вечером была встреча с русскими банкирами и политиками. Они тоже плыли на корабле. «Новые русские» свободно говорили по-английски. Особенно активным и агрессивным был политик Желтовский. Он тряс пальцем и угрожал.

– Он плохо на тебя смотрит, – заметил Соколов. – Побей его.

Нику давно хотелось кого-то побить, выплеснуть свое состояние. Он взял стакан виски, подошел к Желтовскому и плеснул ему в лицо. Желтовский драться не стал. Этим занимались его телохранители. Они вытащили Ника на палубу и одним ударом вырубили его из окружающей действительности.

Когда Ник открыл глаза, он увидел небо и Юлию. Его голова лежала у нее на коленях. Он сказал:

– Лучше бы ты была проститутка…

Юлия резко поднялась. Голова Ника, лишенная поддержки, гулко стукнула о палубу.

Утром корабль остановился возле города Тольятти. Ник сбежал с корабля. Пришел в гостиницу. Администратор гостиницы сказала, что мест нет, но, посмотрев в паспорт, сообразила, что перед ней иностранец, и потребовала доллары. Ник отдал то, что у него просили.

Номер оказался плохим. К тому же за стеной что-то чинили и заколачивали. Ник лег на кровать и отвернулся лицом к стене. С равным успехом он мог лежать и в каюте. Ближе к вечеру спустился в ресторан. Играл оркестр. Танцевали люди. Они были счастливы по-своему.

За столом к Нику подсела компания. Они наливали ему водку. А потом стали петь. Русские песни – замечательные. У Ника на глазах были слезы. Веселая возрастная тетка обнимала Ника, и ему казалось, что это его мама. Жизнь как-то налаживалась. Но это была не его жизнь. Чужая страна, чужие люди. У него есть свой город и своя мама.

Ник покинул ресторан. Нашел телеграф. Заказал номер. Телефонистка приняла заказ и велела ждать. Ник ждал в пустом телеграфе. Дремал. Телефонистка пригласила его в кабину.

– Ты где? – спросила Катрин.

– В России.

– Где? – не поняла Катрин.

– В России! – прокричал Ник.

– А что ты там делаешь?

– Путешествую.

– Вот так, – сказала Катрин. – Ты путешествуешь, а я должна заниматься твоими делами. Мне звонили из госпиталя. Через пять дней выписывают твою мать. А тебя нет. Она дала мой телефон. Я не могу ее взять к себе. Я беременная. У меня будет ребенок. Понял?

– Ну да, – сказал Ник. – Раз беременная, то будет ребенок. Чего же тут не понять?

– Ты еще и обижаешься. Ты всегда умеешь перекладывать свои проблемы на других. А когда другие не хотят решать твои проблемы, ты обижаешься.

– Не кричи, – сказал Ник. – Мне хуже, чем тебе.

– Тебе всегда хуже всех.

Катрин бросила трубку. Ник сел на стул в пустом телеграфе.

Телефонистка тепло смотрела на него и тоже чем-то походила на его маму. Казалось, что человеческая доброта имеет свое лицо, и это лицо его мамы.

Ник поднялся, поправил сумку и пошел обратно на корабль.

Смеркалось. Корабль готовился к отплытию. Стал медленно отваливать от берега.

– Эй! – заорал Ник и помчался что было сил. Между берегом и кораблем было уже метров десять. Немного, но не перепрыгнешь. Ник скакнул в воду и добрался вплавь. Его заметили и помогли. Мокрый и протрезвевший, он появился на верхней палубе. Палуба оказалась пуста, но на носу звучал звонкий смех. Ник пошел на смех и увидел двоих: Соколова и Юлию. Соколов пел и танцевал колесами. Он очень хорошо пел и танцевал колесами. Куда девался развратный, мерзкий, парализованный старикашка?

Они обернулись и увидели Ника. Юлия смутилась и сказала:

– А я думала: вы не придете. Но мистер Соколов меня успокаивал. Он был уверен, что вы вернетесь.

Ник стоял не двигаясь. С него стекала вода. Мистер Соколов знал жизнь. Знал, как деньги могут взять за горло и душить. Два обстоятельства могут взять за горло: деньги и старость.

Юлия ушла. Ник и Соколов остались вдвоем.

– Ты обиделся. Я понимаю, – сказал старик. – Я был на твоем месте. Я тоже был секретарем у одного старика-миллионера. Он пообещал мне: если я выдержу, он подарит мне фабрику шариковых авторучек. Знаешь, что он попросил? Чтобы я съел говно. Не икру. А говно. И я съел. И получил фабрику.