Счастье на продажу - Кристианна Капли

Я насчитала двадцать шагов, затем Том остановился — я тоже. Он снял с меня повязку, и я с удивлением воззрилась на зеленую лужайку, за которой начиналась конюшня: длинное одноэтажное здание с темно-бордовой крышей. К ней вела извилистая тропинка, выложенная крупной плиткой.

— Тадам! — радостный Том обвел рукой представшую перед мной картину.

— Будем кататься на лошадках? — спросила я у него с толикой недоверия.

— Нет, мы приехали все лишь посмотреть на них, — насмешливо отозвался парень и, взяв меня за руку, направился к конюшне. — Ты же умеешь ездить верхом? — поинтересовался он, не оборачиваясь.

— Ага, — кивнула, вспоминая, что каталась я в последний раз, когда мне было лет двенадцать. И то все закончилось шрамом на ноге.

— Звучит не очень уверенно, но терпение и труд все перетрут, — и очаровательно мне улыбнулся.

Если бы не твои идеи, милый, терпение и труд, и я в том числе, вообще не догадывались о существовании друг друга.

Мне даже страшно представить, где Том решит провести третье свидание… если оно, конечно, будет…

— Так, я сейчас найду Лару и все у нее узнаю, — Томас повернулся ко мне. — А ты подожди здесь. Я скоро, — и чмокнув меня в губы, ушел.

Я смотрела ему вслед и, когда высокая фигура скрылась внутри конюшни, исчезнув за широкой дверью, медленно побрела по тропинке, что, как оказалось, огибала здание и выводила к круглому загону.

Вернулся он спустя десять минут, и началось…

— Лина, — Томас ехал впереди на красивом черном жеребце, я же и моя кобылка плелись позади. — Ты бы могла немного ускорить темп? — мы двигались по тропике посреди пшеничного поля.

Хотя ко мне больше подойдет словосочетание: 'ползла еле-еле'. Несколько раз Барби (так зовут гнедую) хотела вырваться вперед, но я с писком осаживала ее. Мне спокойней, когда наша скорость равна скорости улитки. А вот, Томас был недоволен.

— Зачем? — поинтересовалась у него громко.

— За тем, чтобы ближе к ночи мы все-таки добрались до пункта назначения, — ехидно ответил мерзавец. — Просто пришпорь ее.

— Не думаю, что это хорошая идея, — последовала моя жалкая попытка возразить, но Томас сделал вид, что пропустил ее мимо ушей, повторив настойчиво 'пришпорь'.

Черт бы побрал этих мужиков и их претензии!

Но к своему сожалению (сожалеть-то я стала позже) пришпорила Барби… и не знаю, что сыграло свою роль: то ли кобыле осточертело плестись, то ли я что-то сделала не так, но эта ненормальная сорвалась с места и понеслась в поле, унося на спине меня, что даже звуку не смела издать от страха!

Мамочки!

Мне капут!

Где тут тормоз?!

А лошадь все неслась и неслась вперед: я же вцепилась в поводья изо всех сил, сжала коленями седло и раз тысячу, наверное, прокляла тот момент, когда согласилась на это свидание!

Эта штука на четырех ногах по имени Барби меня прикончит!

— Стой, дура! — мой ужас, наконец, обрел голос, и я рванула поводья на себя. — Стой!!

И Барби остановилась.

Да, я бы тоже остановилась, когда идиотка на моей спине начала бы так верещать!

Как я не вылетела из седла не знаю, потому что умная кобыла затормозила резко. Точно, меня покалечить хотела. Но удача была сегодня на моей стороне (не вся, но частично).

Барби стояла, Томас явно был на пути к нам, а я внезапно ощутила себя такой усталой, что кое-как слезла с кобылы, заинтересовавшейся травой, и осела на землю.

Меня колотила крупная дрожь, зубы стучали, а в груди еще жил холодный и липкий страх… Несколько минут у меня ушло на то, чтобы справиться со слабостью, потом я, отползла в сторону, и упала в желтые объятия колосьев. И лежала, пока надо мной не склонился Томас.

— Я тебя ненавижу, — снова прикрыла глаза, чтобы не видеть усмехающегося засранца.

Тот присел рядом со мной, взял в широкую ладонь мою руку. Поднес ее к губам.

— Но ведь все обошлось… Я, если честно, не на шутку перепугался, когда твоя лошадь понеслась.

— Гм. Ты просто не видел моего лица, когда эта дура сорвалась с места. Оно бы тебя позабавило.

— Если ты шутишь, значит, все в порядке, — я почувствовала, что он лег рядом, и открыла глаза: Томас действительно лежал рядом, приобнимая меня за талию.

— Да, но это не значит, что я тебя простила за 'пришпорь'.

— Мне очень жаль.

— Ага, — кивнула, поудобней устраиваясь на жесткой земле. — Так и вижу твое раскаяние.

— Ангел, — его губы коснулись моего виска, а дыхание обожгло кожу, — прости меня, пожалуйста. Прости… пожалуйста…

Я-то прощу, но только с одним условием.

Это я и озвучила Томасу, приподнявшись на локтях.

Парень взглянул на меня удивленно, прищуриваясь от яркого света солнца.

— Пообещай мне, что больше никаких сюрпризов. Я, конечно, люблю их, но после такого, — указала на Барби, — у меня задница болеть будет несколько дней.

Томас громко засмеялся.

Ну, разве он нормальный?

Явно больной, пусть обаятельный и красивый… эх, не бывает идеальных мужчин: один оказался геем, второй вообще непонятный, а третий сейчас лежит и хохочет с моего несчастного положения.

Хочу себе нормального мужика!

Или может, мне последовать примеру Ромы и стать лесбиянкой?

— Хорошо, дорогая, — он улыбнулся и привлек меня к себе. — Больше никаких сюрпризов, только если маленькие и безобидные. Обещаю, — чмокнул меня к лоб, а затем глянул на наручные часы. — Кстати, у нас еще есть два часа до конца прогулки.

— И я предлагаю провести их… не в седле, — обвила шею Тома руками, притянув его ближе.

— Согласен, — и парень жарко впился в мои губы, прижимая меня к себе крепче.

Как же хорошо с Томом, пусть его фантазия девятым валом сметает все границы разума…

Ух, кажется, Ангелина начинает влюбляться.

А это вроде, как небезопасно и ничем хорошим, обычно, не заканчивается!

Что ж, так как Аполлон пропал на парочку недель, а в моей жизни появился неугомонный Томас, то не скажу, что прыгала от счастья, узнав, что сегодня вечером я и Рома идем на ужин с прекрасным божеством.

Хотя он интересный парень и посмотреть на него приятно. Тем более он загадочно обронил что-то вроде 'вас будет ждать сюрприз', и мы с Ромой переглянулись.

— Как думаешь, что за сюрприз? — поинтересовалась я у мужа, тот только пожал плечами и удалился в ванну.

Да уж, после моего скандала со Стасом он сам не свой. Какой же все-таки он мерзавец! Мой бедный муж эти несколько дней ходит угрюмый и мрачный. На всегда весело Рому смотреть без слез нельзя!