Царица темной реки - Александр Бушков

– Никаких, – сказал я, придвигая ей кресло и накладывая полную тарелку великолепной графской ветчины, колбас и какой-то мелкой копченой дичины. – У нас гостя положено угощать первым делом. Налить тебе вина?

– Конечно, – сказала Эржи. – Здесь великолепное токайское. Только не перехвати с гостеприимством, – и вновь лукаво блеснула глазами. – Ты же не хочешь, чтобы я свалилась под стол?

– Ни в коем случае, – сказал я.

Налил и ей, и себе. Действительно, ела она за троих, но со всем присущим благородной дворянке изяществом манер, так что я, хоть и умел пользоваться ножом и вилкой, как и в прошлый наш ужин, чувствовал себя распоследним деревенским пентюхом – как бы ни воспитывали в свое время интеллигентные родители, война быстро выбивает из человека благородство застольных манер…

Когда она утолила первый голод (и от второго стакана токайского не отказалась), я неожиданно для себя сказал:

– Эржи, через три дня мы уходим…

– В поход?

– Да.

– Война… – протянула она, ничуть не удивившись. – Ты будешь меня хоть иногда вспоминать?

– Разве тебя можно забыть?

– И я… Знаешь, – она посмотрела серьезно, даже строго, – так даже лучше. Что ты уходишь в поход через три дня. Мы не успеем привязаться друг к другу так, чтобы обоим потом было больно. А впереди – только разлука. Ты же не захочешь уйти за мной в мой Анно Домини? – Она невесело засмеялась. – Можешь не отвечать – на твоем лице самый настоящий страх изобразился. И я не захочу остаться в твоем Анно Домини. Здесь все непривычное, что ни возьми. Я один раз украдкой выглядывала в окно. Всё другое. Люди в непривычной одежде, пушки совсем не похожи на те, что я видела у себя, ездят какие-то странные телеги совсем без лошадей, чадят вонючим дымом…

Я мысленно добавил: и уж, безусловно, тебе не пришлось бы по вкусу, узнай ты, что крепостных уже давно нет, а дворянские имения новая власть намерена конфисковать, завершив то, что не удалось в революцию девятнадцатого года. Мы с тобой такие, будем чувствовать себя уютно исключительно в своем времени…

– Так даже лучше, – повторила она. – Когда ты уйдешь, я закрою пейзаж. Иначе… страшно подумать, что будет с миром, если люди станут невозбранно бродить из одного времени в другое. Я умею, меня научили. И портрет приведу в прежний вид. – Она весело улыбнулась. – Правда, это будет уже не портрет, меня ведь там уже не будет. Но его видели так мало людей, посплетничают и перестанут…

В душе у меня смешались разнообразные чувства: тоска от того, что скоро она уйдет навсегда и я никогда больше ее не увижу, и огромное облегчение от того, что все решится само собой и никаких неприятностей для нас с Пашей не будет. Что никто никогда ничего не узнает.

– Значит, возвращаешься к себе?

– Милый, ты удивительно догадлив…

– Но ведь там считают, что ты…

Я вовремя прикусил язык: быть может, в том времени, куда она возвращалась, этого еще не произошло? Однако Эржи, ничуть не удивившись, подхватила:

– Что я была злодейски отравлена ревнивым мужем? Я уже знаю, мне рассказали там. – Она мотнула головой в сторону «двери». – Там прошло какое-то время, короткое, правда, пара недель. – Она прищурилась. – Значит, эта сказочка продержалась двести лет, раз ты ее знаешь. Что ж, со сказками так часто бывает. Интересно, что тебе еще рассказывали?

О рукописи барона я не стал говорить – может быть, он еще не приезжал сюда.

– Болтают разное, – сказал я. – Конечно, не все подряд, но я отыскал знающего человека. И понял так, что за вами охотятся, несколько человек уже убили, инсценировали твою смерть…

– Ну да, – сказала Эржи. – Когда им не удалось меня схватить. Да, охотятся. Да, убили нескольких, но далеко не всех. – Ее глаза на миг потемнели от злости. – Но осталось достаточно, чтобы отомстить. И охотники далеко не так всесильны, как каких-то лет двадцать назад, вынуждены действовать исподтишка, а в эти игры могут играть две стороны…

– Но ведь это, насколько я понял, очень опасные игры…

– Конечно, – спокойно сказала Эржи. – Ну а что делать? Я сама выбрала себе дорогу, а значит, и судьбу. Приходится идти до конца. – Она улыбнулась во весь рот. – К тому же я мертвая, ты не забыл? И спокойно лежу в фамильном склепе. А когда я появлюсь здесь опять, никто не удивится и не примет за ожившую покойницу. Видишь ли, я обо всем позаботилась заранее. Миль за двести отсюда живет баронесса Катарина Капоши, моя двоюродная сестра, похожая на меня как две капли воды. Это, как ты, может быть, догадался, я. «Кузина» даже приезжала сюда. Правда, каждый раз по стечению обстоятельств меня не оказывалось в имении. Но «кузина» гостила у нее, то есть у меня, по нескольку дней, ее видели многие, знакомились, общались, так что никто не сомневается, что она есть. Завещание семейства Паттораи составлено в ее пользу, так что никто не удивится, когда она здесь поселится… И мы многое начнем сначала…

– Слушай, – сказал я. – В конце концов, что у вас за общество такое, что его преследуют… те, кто преследует?

Эржи прищурилась:

– А ты уверен, что тебя интересуют такие вещи?

– Не особенно, – признался я. – Все это как-то не по мне – тайные общества, удивительные умения, диковинные тайны… Такой уж я приземленный человек, что поделать. В чем честно и сознаюсь.

– Вот видишь, – рассмеялась она. – Тогда к чему тебе подробности? Если кратко, дело обстоит так: от старых, иногда очень старинных времен остались интересные знания и умения… не имеющие ничего общего с черной магией, – торопливо добавила она. – Порой их нарочно погружали в забытье, старались уничтожить. И есть люди, которые эти знания пытаются отыскать и познать. Вот и все, если вкратце. Или ты хочешь знать больше?

– Да нет, пожалуй, – честно ответил я. – Откровенно говоря, мне это ни к чему.

– Вот и прекрасно. – Она допила свой стакан, аккуратно вытерла пальцы и губы салфеткой и встала. В глазах играли чертенята. – У тебя нет желания поговорить о более приятных вещах, чем старинные тайны?

– С той самой поры, как ты пришла, – честно сказал я.

Отодвинул кресло, встал и пошел к ней. Идти-то было – два шага.

На рассвете сон крепче всего. Но я давно уже привык просыпаться в любое время ночи, если рядом происходило нечто… нестандартное. А оно происходило, именно рядом – слышался тихий разговор на два голоса на непонятном языке. Окончательно привязав себя к реальности, я обнаружил, что рассвет наступил, что часть портьеры, закрывавшей «дверь», отдернута и возле нее в комнате, со стороны нашего времени, стоит завернувшаяся в покрывало Эржи и тихонечко разговаривает с человеком, остававшимся в восемнадцатом веке, – мужчина в длинном плаще с опущенным на лицо капюшоном. Опасности пока что не чувствовалось, но на всякий случай остался неподвижным, сунул руку под подушку и нащупал рукоятку пистолета.

Они обменялись еще парой-тройкой фраз (я не понимал ни слова, но походило на то, что незнакомец ей что-то приказывал). Потом он повернулся и ушел в лес, а Эржи, тщательно задернув за ним портьеру, направилась к постели, и я уже видел, что лицо у нее очень озабоченное. Наклонилась ко мне, явно намереваясь потрясти за плечо, но я открыл глаза и сел.