Шалунья. Деревенская страсть - Кристина Азимут

– Ну, пахнет вроде не катастрофично, – осторожно ответила я, усевшись на кровати и замотавшись в одеяло.

Ну, чтобы спокойно позавтракать, а то у некоторых вон уже в глазах огоньки зажглись. Нет, я не против утреннего секса, но сначала пополнить силы. А то если желудок в самый неподходящий момент очень несексуально заурчит, это же весь настрой пропадёт, мы оба ржать будем как кони. Тимофей составил всё на специальный столик и с торжественной физиономией поставил его передо мной, так и не сняв фартук.

– В общем, как-то так, – заключил он, усевшись рядом.

На тарелке красовалась гора гренок, вполне даже приличных, не сгоревших, в чашках – кофе, и выглядело всё весьма прилично. Я набросилась на еду с аппетитом оголодавшего слона и смолотила четыре штуки, пока не закончился кофе. После чего сыто икнула, выдохнула и поняла, что утро прекрасно. И я не хочу, чтобы этот отпуск заканчивался…

– Недурно для первого раза, – не забыла похвалить кулинара, откинувшись назад на вытянутые руки.

Хулиганистый Фей же манерно хлопнул ресницами и чуть повернув голову, похлопал пальцем по щеке. Мол, награду хочу. Хихикнув, даже ехидничать не стала, послушно наклонилась, собираясь выполнить, но хитрющий сосед тут же ловко повернулся, и поцелуй вышел самый настоящий. Вкусный, с ароматом кофе и пряностей, безумно нежный и долгий. Уф-ф-ф.

– Пойдём к бассейну? – предложил через какое-то время Тимофей, чуть отстранившись и поглаживая пальцами моё лицо. – Пока ещё не очень жарко, позагораем, м?

Предложение отличное, особенно учитывая, что за предыдущие дни мне так и не удалось толком это сделать.

– Я только забегу к себе… – заговорила было, но Тим не дал закончить, задав единственный вопрос.

– Зачем?

Открыла рот, чтоб сказать, что переодеться, но поймала его спокойный, чуть насмешливый взгляд, в котором читалось всё, что он думает по поводу моих невысказанных мыслей. Лицу стало жарко, на мгновение облило волной горячего смущения.

– Да-а-аш, – вкрадчиво протянул Тим и ухватил за одеяло, настойчиво потянув к себе. – Ну чего ты, а? Нас же никто не увидит, забор высокий, – голосом змея-искусителя продолжил он.

Я коротко вздохнула, нервно облизнулась и наконец кивнула, словно с обрыва прыгнула. Не то чтобы я прямо стеснительная, но привычки рассекать голиком особо не было, даже дома. Однако позагорать без ничего звучало слишком заманчиво. Поэтому я бодро вскочила с кровати, ловко избежав загребущих ручек Тимофея, и на ходу бросила:

– Принеси мне читалку, она в гостиной! И ноут!

Сама же поспешила занять лежак под зонтиком, растянувшись на животе. Однако я даже не представляла, что именно принесёт из дома Тимофей вместе с запрошенными мной девайсами. А пока даже придремала, положив подбородок на скрещенные руки, нежась под зонтиком на тёплом воздухе. М-м, а что-то в этом есть, когда на теле ничего не мешает наслаждаться солнечной ванной… Прикосновение к спине чего-то нежного и мягкого оказалось сюрпризом, я вздрогнула и дёрнулась, распахнув глаза от неожиданности. Оглянулась…

– Любишь сладенькое? – мурлыкнул Тимофей, поиграв бровями, и с предвкушением ухмыльнулся, продемонстрировав мне пресловутое пирожное! – Я подумал, что к завтраку обязательно полагается десерт.

Мои щёки моментально вспыхнули, я сердито нахмурилась, вернув соседу выразительный взгляд.

– Далось тебе это пирожное, – пробормотала, постаравшись не показать собственного волнения.

Потому что против такого десерта я ничего не имела. Определённо, Фей-искуситель плохо на меня влияет! И самое странное, что мне это нравится.

– Ну интересная же штука, – от бархатистого голоса нервы задрожали, а по телу прокатилась волна жаркого томления.

Мало того, Тим, не сводя с меня взгляда, медленно провёл пирожным вдоль позвоночника, ещё и включив его. Едва заметная вибрация и мягкие поглаживания заставили прерывисто вздохнуть, выгнувшись под лаской, по коже разбежались щекотные мурашки. М-м-м, я и не знала, что спина у меня такая чувствительная…

– Нравится? – выдохнул Тимофей на ухо, снова родив волну удовольствия.

Вместо ответа я послушно легла обратно, прикрыв глаза и расслабившись, позволив этому Фею-затейнику продолжать. Вверх-вниз, от основания шеи до самой поясницы, то едва ощутимо, то с нажимом. Потом ласка перешла на ягодицы, бёдра, превращая меня в сгусток обнажённых нервов, искрящих от каждого нового прикосновения. Кожа горела, напрягшиеся соски болезненно ныли, тоже жаждая внимания. Между ног пылал настоящий пожар, мышцы то и дело сжимались, добавляя сладких ощущений. Я выгибалась как кошка, подставляясь под коварное пирожное, и в какой момент перевернулась на спину, даже не отметила.

Да и мне уже было всё равно, признаться, все остальные чувства вытеснило желание удовольствия, заполнившее каждую клеточку. Крепко зажмурившись, я жадно впитывала его, тяжело дыша и кусая губы, смакуя каждое мгновение. Вот мягкие усики, едва заметно вибрируя, скользнули по напряжённой вершинке, лишь подразнив, намекнув на ласку. Провели по второй, и снова вернулись обратно. Я не сдержалась, тихонько всхлипнула, выгнувшись навстречу, жаждая большего. А Тимофей не торопился, продолжая измываться, провёл пирожным по животу, медленно, то и дело останавливаясь. Добрался до самого низа, и я тут же бесстыдно раздвинула ноги, приглашающе приподняв бёдра – да наплевать на стеснительность, сейчас мне хотелось позволить себе быть вот такой. Слегка распущенной, чуточку развратной, страстной и сексуальной. Божечки, какой же, оказывается, Тарасик был в постельных делах зануда и монах! Сколь много я себя лишала, как выяснилось!

Фей-соблазнитель лишь издал негромкий смешок, обойдя вниманием столь соблазнительное предложение. Пироженка сначала пощекотала внутреннюю поверхность бёдер, дошла до колен, спустилась к щиколоткам… Чёрт, я даже не представляла, сколько на моём теле чувствительных мест кроме, так сказать, очевидных! А я поняла коварный замысел соседа: заставить меня упрашивать, чтобы продолжил, и применил что-нибудь посущественнее нежных усиков «десерта»… Признаться, я уже была очень близка к этому, судорожно вцепившись в края лежака и тяжело дыша, когда Тимофей вдруг попросил хриплым, низким голосом:

– Раздвинь складочки, Дашенька.

Уф-ф-ф. А пироженка в это время неторопливо путешествовала вокруг, по бёдрам и животу, дразня и заставляя всё внутри сжиматься от медового предвкушения…

Ох, как непристойно это прозвучало! У меня аж дыхание перехватило, и растаяли последние остатки скромности. Я послушно протянула руки к самому сокровенному и развела влажные лепестки, открывая сердцевинку.

– Открой глаза, – последовала ещё одна просьба. – Хочу видеть их, когда буду делать тебе хорошо.

Вот как он это делает?! Я раньше думала, что разговоры в процессе лишь отвлекают и смущают, а вот теперь вопрос: чьё это было убеждение, моё или Тарасика? Потому что слова Тимофея, конечно, смущали, не без этого, но не настолько, чтобы остудить пылавшую в венах страсть. Наоборот даже, только подстёгивали. И я открыла глаза, встретившись с потемневшим взглядом Тима. Меня словно молнией пронзило, между ног как будто взорвалось солнце. Всхлип перешёл в тихий стон, а уж когда раскрытое лоно накрыли нежно вибрирующие усики, щекоча и лаская, дразня прикосновениями, я подумала, что не выдержу и рассыплюсь на мелкие кусочки. О, это была изысканная пытка, держать меня на грани, раздувать желание, но не давать освобождения – слишком уж мягким оказалось пирожное. Оно скользило по влажной плоти, лишь задевая чувствительную точку, но не давая разрядки, я ёрзала и хныкала, уже не скрывая нетерпения.