Джентльмен в Москве - Амор Тоулз

О, это было воистину грандиозное предложение, с несметным количеством запятых, которое разливалось как море и никак не хотело дойти до точки. Судя по всему, в это предложение намеревались впихнуть все лучшие качества союза железнодорожников и его членов: мускулистые плечи рабочих, их твердую поступь, стук молотков на путях погожим летним утром, лопаты, которыми кидали в топку уголь, и вселяющий надежду на светлое будущее звук паровозных свистков в ночи. И в конце этого гигантского предложения, в самой его кульминационной точке, был пассаж о том, что труд рабочих Союза железнодорожников России «способствует делу поддержания сообщения и ведения торговли между регионами страны».

Граф вынужден был признать, что после обещающей преамбулы апогей и развязка оказались самыми прозаическими.

Однако возражения и претензии участников собрания были не по поводу фразы как таковой, а касались исключительно слова «способствует». Участники сочли, что данное слово недостаточно хорошо определяет роль железнодорожников в жизни страны.

– Ну что такое «способствует»? – кричали с задних рядов. – Звучит как-то неконкретно и размазанно!

– Да! Где пролетарская четкость и прямота?!

– Что это за манная каша?!

Однако какой глагол лучше остальных мог описать вклад железнодорожников в дело построения светлого будущего? Какой глагол великого и могучего русского языка способен вместить капли пота кочегаров, инженерный гений инженеров, ответственность ремонтных рабочих и накачанную мускулистость тех, кто кладет шпалы?

Последовал ряд предложений.

«Ускоряет».

«Движет вперед».

«Обеспечивает».

Собравшиеся живо дебатировали преимущества и недостатки этих и многих других предложенных слов. Делегаты жестикулировали, топали ногами, приводили логические аргументы и делали эмоциональные выводы. Температура в зале повышалась и превысила отметку в тридцать градусов Цельсия.

Когда граф начал было подозревать, что все это обсуждение может закончиться дракой, какой-то скромного вида юноша из десятого ряда сказал, что слово «способствует» можно заменить двумя словами: «обеспечивает и гарантирует». Юноша (щеки которого становились все краснее и краснее по мере того, как он аргументировал свое предложение) объяснил, что эта пара слов, по его мнению, отражает не только дело прокладки рельсов, управления транспортом, но и постоянную работу по поддержанию железнодорожных путей в рабочем состоянии.

– Вот это интересно.

– Точно! Прокладка путей, управление и поддержание.

– Обеспечивает и гарантирует.

В зале раздались громкие аплодисменты. Казалось, что предложение тщедушного юноши вот-вот одобрят со скоростью, с которой локомотив несется по Транссибирской магистрали. Все к тому и шло, как вдруг во втором ряду встал некий потрепанный персонаж. Это был настолько жалкий человечишка, что возникали вопросы о том, как вообще он оказался среди гордой когорты железнодорожных мужей. Однако когда шум в зале приутих, этот, судя по всему, бухгалтер, властелин карандашей и император ластиков, заявил писклявым голосом следующее: «Поэтическая лаконичность требует избегать двух слов в ситуации, когда можно обойтись одним».

– Че он там сказал?

– Что-что?

Несколько негодующих делегатов вскочили и уже хотели схватить возмутителя порядка за шкирку с целью выдворить его из зала. Но они не успели выполнить задуманное, так как дородный мужчина из пятого ряда встал и громко произнес:

– При всем уважении к поэтической лаконичности, у мужских особей всегда наличествуют два предмета, хотя, по этой логике, хватило бы одного.

Бурные аплодисменты.

Делегаты единогласно приняли решение о замене слова «способствует» на пару «обеспечивает и гарантирует». Граф на балконе должен был признать, что политические дискуссии могут иногда быть и не таким скучными, как он привык считать.

После окончания заседания, когда они с Ниной ушли с балкона, граф должен был признать, что очень собой доволен. Ему понравилась проведенная им параллель между людьми, которые отдают дань уважения и хотят «засветиться» в обществе, и сознательно опаздывающими. Тот, кто поступает подобным образом сейчас, мало чем отличается от того, кто занимался этим в прошлом. Он придумал несколько забавных синонимов, способных заменить выражение «обеспечить и гарантировать», на, например, «катиться и суетиться» или «пыхтеть и свистеть». Если бы Нина спросила, что он думает о прошедшем заседании, он бы ответил, что это было просто шекспировское действо. Шекспировское в духе полицейского пристава Кизила[22] из комедии «Много шума из ничего». Так и было, много шума из ничего. В общем, граф высказался бы приблизительно так.

К счастью, разговор с Ниной прошел немного по-другому. Когда девочка спросила, что он думает о заседании, она настолько сильно хотела поделиться своими впечатлениями, что не дала графу времени, чтобы ответить.

– Правда, это было просто замечательно?! Это же было бесподобно! Ты когда-нибудь ездил на поезде?

– Я вообще предпочитаю путешествовать на поезде, – ответил граф, слегка удивленный ходом мыслей Нины.

Она возбужденно кивнула.

– И я тоже. Ты же видел, как проносятся за окном деревни, леса и поля, пил чай, слушал разговоры других пассажиров и засыпал под убаюкивающий стук колес?

– Да, именно так все и было.

– Вот и я об этом. Но ты когда-нибудь думал о том, как попадает в топку паровоза уголь? Ты задумывался о том, как прокладывают пути в горах или болоте?

Граф задумался. Представил. Проникся.

– Никогда не думал на эту тему, – признался он.

Она посмотрела на него, как на человека, который все понимает и разделяет ее точку зрения.

– Потрясающе.

Действительно, если посмотреть на все произошедшее с этой точки зрения, возразить совершено нечего.

* * *

Через несколько минут граф уже стучал в дверь комнаты, в которой работала скромная и робкая Марина. Граф стоял перед дверью, прикрывая заднюю часть брюк газетой.

Стоя перед дверью, он вспомнил о том, что раньше в этой комнате на немецких швейных машинках работали три швеи. Как три мойры[23], они резали, кроили и шили. Они укорачивали или удлиняли подолы, подшивали брюки. После революции всех трех благополучно уволили. Швейные машинки затихли и, видимо, стали собственностью трудящихся. А что стало с комнатой? То же самое, что и с магазином Фатимы. Неподходящее время, чтобы заниматься нарядами, бросать букеты и носить цветы в петлице.