Тень берсерка - Валерий Смирнов

— Так один из них мне эту душещипательную историю поведал, — выдаю Рябову причину осведомленности о положении любителей-рыболовов. — Приличный человек, кстати. О председателе Совета высказался определенно — бабки хотел хорошие, а работает из рук вон плохо. Тем более от сделки уже не жареным, а паленым за версту несет. В общем, такому козлу надо устраивать явку с повинной в профилактических целях.

— Это ты так решил? — не понял Сережа.

— Нет, это он так высказался. Лично я не против. Ладно, это детали. Теперь поговорим о главном.

— Данные по Косятину будут готовы к утру — отрезает Рябов.

— Сережа, ты теряешь хватку.

Рябов усмехнулся, допил остатки остывшего кофе и заметил:

— Ничего подобного. До возвращения Босягина еще много времени. А теперь собирайся.

— Куда? — насторожился я, потому что последнюю фразу Рябов произнес сладким голосом.

— Как куда? — удивился Рябов с не меньшей убедительностью, чем Горбачев по поводу того, что наша страна не занимала ведущее место в мировом автомобилестроении. — В сауну ты не хотел. Девочки, значит, тоже в пролете. Все, как ты мечтаешь. Молодым себя почувствуешь. Тем более, со своим липовым стрессом уже неделю не тренировался.

— Ты это прекрати, Сережа. Не ожидал, откровенно говоря, что в отместку за мое решение станешь заниматься такими мелкими...

— Мелочей в нашем деле не бывает, — отрезает Рябов. — Тем более, мы отдохнуть нацелились, а безопасность — прежде всего. Ночной марш-бросок и некоторые физическо-культурные упражнения в потемках вместо сна — что может быть приятнее для человека с твоим характером?

— В таком случае, Сережа, у меня небольшая просьба.

— Ну да, традиционная. Только не положено одному из всех не надевать бронежилет.

Больше всего мне уже хотелось не видеть генерала Вершигору среди депутатского корпуса, а прямо в гостиной вступить в рукопашный бой. Однако я не стал этого делать. Выиграть поединок у знаменитого в прошлом боксера Рябова очень сложно. А я привык ставить перед собой реальные задачи. Оттого и живу долго в отличие от других коммерсантов.

— Сережа, ты неправильно понял, — оставляю за собой последнее слово, — выбери мне бронежилетку потяжелее.

После возвращения Босягина проникаюсь твердым убеждением: мои учителя могли бы гордиться тем, что посеянные в неокрепшей душе школьника семена постоянно дают пышные всходы плевел даже в зрелом возрасте. При условии, конечно, если бы преподаватели узнали: расхожая фраза о жизни, где всегда есть место подвигу, пришлась мне по душе до такой степени, что повлияла на выбор профессии.

Не узнают. Исключительно из-за моей природной скромности и полного отсутствия чувства тщеславия, которое пришлось выкорчевывать из собственной души, руководствуясь низменным инстинктом самосохранения. Это пресловутое чувство почему-то улетучивается с нездешней силой, стоит возникнуть малейшей вероятности совершить очередной подвиг.

То, что я называю подвигом, Рябов отчего-то постоянно именует поиском приключений на собственную задницу. Не иначе только для того, чтобы снизить мой очередной благородный порыв, направленный на достижение главной жизненной цели. Что поделаешь, если в моей душе горит неугасимый огонь стремления принести обществу максимальную пользу. Пусть Рябов считает: пресловутое пламя имеет совершенно другое происхождение, а именно — это не потухший огонь пионерского костра в заднице, он не собьет меня с истинного пути. Как я решил — так и будет. Иначе... Иначе жить не стоит.

О приключениях на собственную задницу, где вовсю пылает ну прямо-таки вечный огонь, невольно вспомнилось после того, как Босягин прекратил утомлять мои глаза бликами, отзеркаливающимися от его головы. Складывается такая ситуация, при которой мне вроде бы светит не очередной подвиг, а элементарно не дают спокойно спать лавры господина Свириденко. В прямом и переносном смысле. А как же иначе, если Свириденко стал первым и последним человеком, осмелившимся сунуться в спецхран? Мир твоему праху, Анатолий, ты был смелым человеком, но так до конца и не понял той элементарщины, о которой я втолковывал Гарику: жизнь — не кино, в ней герой-одиночка живет не больше, чем позволяет разбушевавшееся чувство собственной безнаказанности.

Лично у меня, кроме того, что в жизни всегда есть место подвигу, имеется еще одно убеждение: пусть на собственных ошибках другие учатся, мне для подобной науки и чужих хватает Иначе бы не посылал Босягина в очередную командировку, попутно дав понять на всякий случай зарубежному партнеру, куда нацеливаюсь. Это мой стиль работы, основанный на привычке параллельно решать несколько задач. Судьба господина Свириденко — еще одно подтверждение верности выбранного метода, выкристаллизовавшегося путем проб и ошибок. Чужих ошибок, само собой разумеется.

Итак, пять лет назад в поезде, направлявшемся в сторону Брянска, был убит сотрудник уголовного розыска МВД России Анатолий Свириденко. Именно убит, но объяви об этом вслух, так Московская транспортная прокуратура, того глядишь, еще потянет в суд за клевету и нанесение тяжких повреждений своей донельзя высокой репутации.

В сферу деятельности Свириденко входили хищения и противозаконный вывоз из России предметов антиквариата и исторических ценностей. За несколько дней до смерти, явно проверяя оперативные данные, он побывал в башне одного из монастырей Сергиева Посада, где обнаружил «Загорский архив». Попросту говоря, произведения искусства, которые с высокой взыскательностью отбирал в свое время для личного собрания самый известный тогда коллекционер в мире по кличке Гитлер.

Фюреру было отчего привередничать и перебирать харчами. Понятное дело, сотни личных и музейных коллекций всей Европы, это же как попотеть нужно, чтобы из такого-то изобилия выбрать наиболее подходящее твоему тонкому эстетическому вкусу. Иди знай, может, вождь до того увлекся, что не заметил открытия второго фронта при таких-то возможностях пополнять личное собрание.

Как бы то ни было, наследником коллекции издохшего из-за явной потери чувства меры фюрера стал... А вот в этом-то и вся загвоздка. До сих пор нет наследника. Все произведения искусства, вывезенные из рейхстага, в качестве трофеев попали в Москву, однако сперва советское, а затем российское правительства официально открещивались от того, что коллекция Гитлера находится на их территории. На нет и суда нет, в том числе и международного, но кто-то же на самом деле должен считать себя если не прямым наследником Гитлера, то хозяином коллекции-призрака — без сомнения.

Иначе отчего Свириденко так переполошился, он ведь уже жил не при проклятом тоталитаризме, а в свободной стране, демократической до омерзения. Вместо того, чтобы растрезвонить о находке века в средствах массовой информации и дырявить мундир для очередной государственной награды, Свириденко тут же предупредил коллег по работе: с этой минуты цена моей жизни — три копейки в не сильно базарный день.