Роковой поцелуй - Джорджетт Хейер

Себе он придвинул табурет и тоже сел.

– Моей кузине понравился Лондон? – осведомился юноша с улыбкой.

– О да, – отозвалась Джудит. – Хотя я видела совсем немного. Всего лишь несколько магазинов да зверинец в Эксетер-Иксчейндж, куда Перри водил меня вчера.

Мистер Тавернер рассмеялся.

– Что ж, в любом случае, начало положено. – Бросив взгляд на миссис Скаттергуд, присоединившуюся к разговору адмирала со своим племянником, он понизил голос: – Я вижу, вы уже обзавелись достойной компаньонкой. Правильный выбор. До сего дня не имел чести быть с миссис Скаттергуд знакомым, но кое-что о ней слышал. Она имеет определенный вес в обществе, так что вам повезло.

– Она нам очень нравится, – отозвалась Джудит в свойственной ей невозмутимой манере.

– А Перегрин, как мне представляется, не терял времени даром, – продолжил мистер Тавернер, и в глазах его вновь заиграли смешинки. – Вы не обидитесь, если я признаюсь, что только со второго взгляда распознал в нем того самого джентльмена, которого встретил в Грантеме?

Теперь уже лукавые искорки заблестели и в ее собственных глазах.

– Быть может, это относится к нам обоим, сэр?

– Нет, – серьезно ответил он. – Вас, кузина, я узна́ю всегда. – Он заметил, что к нему подошел адмирал, которому тоже не терпелось завладеть вниманием Джудит, и немедленно поднялся на ноги. – Прошу прощения, сэр. Я не расслышал, что вы сказали?

– Не сомневаюсь, ты был рад пришвартоваться здесь, мой мальчик! – провозгласил отец, тыкая пальцем сыну под ребра. – А я говорил, мой дорогой: очень сожалею о том, что молодой Перри не пошел во флот. Вот где жизнь для молодежи – кстати, это относится и к тебе, Бернард. Видишь ли, с нынешней войной[43] достойный молодой человек может сделать прекрасную карьеру морского офицера. Проклятье, будь я на двадцать лет моложе, для меня не было бы счастья больше, чем командовать сегодня маленьким юрким фрегатом! Но, увы, такова она, нынешняя молодежь! Выбраться за милю от города для них – уже подвиг!

– Прошу вас, сэр, перестаньте! – вмешалась в разговор миссис Скаттергуд. – Меня просто в дрожь бросает при мысли о том, сколько молодых людей отправились на полуостров[44], а вы упрекаете молодежь в том, что она боится высунуть нос из города! Я могу с легкостью назвать вам дюжину фамилий юнцов, погибших на чужбине от рук французов. У меня и самой имеется молодой родственник, – с этими словами она кивнула Джудит, – брат Уорта – Чарльз Одли, отважный и обаятельный негодник – так вот, он тоже там!

– А-а, армия! Вот что я вам скажу, мадам – армия не считается, – заявил адмирал. – Что эти сухопутные вояки могут знать о таком важном деле, как война? Да они просто играют в солдатики! Жаль, их не было с нами в Трафальгарском[45] деле! Вот там происходила настоящая драка!

– Сэр, вы, должно быть, шутите, – прервал его сын. – В Испании им пришлось участвовать в тяжелых боях.

Он говорил негромко, но в словах его прозвучал явный упрек, когда он вперил выразительный взгляд в отца. Адмирал несколько опешил, однако потом перевел все в шутку и натянуто рассмеялся. Он, дескать, ничего не имеет против парней в сухопутных войсках; он нисколько не сомневается – они славные ребята; он лишь хотел сказать, что на море они проявили бы себя еще лучше.

Судя по всему, адмирал был начисто лишен здравого смысла. Мисс Тавернер, переводя взгляд с него на сына, заметила выражение презрения, промелькнувшее на лице последнего. Ей оставалось только пожалеть об этом, но и винить мистера Тавернера она не могла. Чтобы разрядить неловкую ситуацию, девушка повернулась к адмиралу и принялась расспрашивать его о Трафальгарской битве.

Он с радостью начал рассказывать ей о знаменитом сражении, однако вскоре выяснилось: его воспоминания, перемежаемые ругательствами и богохульствами, касаются лишь собственных действий и поступков, так что Джудит быстро утратила к ним всякий интерес. Ей хотелось услышать о лорде Нельсоне, который, что вполне естественно, был героем ее школьных грез. Единственным достоинством, коим обладал дядя в глазах мисс Тавернер, было то, что он лично видел этого великого человека и даже мог разговаривать с ним, но, оказалось, адмирал отзывается о нем в крайне нелицеприятных выражениях. Нельсон ему не нравился, он не видел в его поведении ничего героического, как не мог и понять, что находят в нем женщины. Невзрачный человечишка: совершенно не на что смотреть, заверил он ее.

Мистер Тавернер, удалившись к одному из окон вместе с Перегрином, завел с ним разговор о лошадиных статях. В гостиную вошел слуга с посланием для миссис Скаттергуд, которая тут же подхватилась с места и, рассыпавшись в извинениях, исчезла, шурша юбками. Не успела за ней закрыться дверь, как в поведении адмирала произошла разительная перемена. Придвинув стул ближе к Джудит, он заговорщически понизил голос:

– Хорошо, что эта мадам удалилась. Осмелюсь предположить, она славная особа, но ни умом, ни красотой не блещет, верно? Знаете, моя дорогая, я вам скажу, что положение сложилось весьма деликатное. Вы же не хотите, чтобы вами помыкал совершенно чужой человек? А этот малый, Уорт, наложил лапу на ваше состояние! Мне это не нравится. Мне говорили, он игрок, причем не слишком удачливый. Нет сомнений, всему виной то нелепое завещание, составленное вашим бедным отцом. Но, осмелюсь предположить, ведь он был не в себе, когда писал его, да?

Должно быть, мистер Тавернер обладал исключительно острым слухом, потому что резко повернул голову, метнул на отца тяжелый взгляд и, прежде чем Джудит нашлась, что ответить на столь беспардонное замечание, подошел к ним и любезно заявил:

– Прошу прощения, сэр, полагаю, подобный разговор моей кузине неприятен. Джудит, – разрешите вас так называть? – я как раз собирался пригласить Перегрина на спектакль. Могу я надеяться, что и вы с миссис Скаттергуд тоже окажете мне честь? Думаю, вы еще не имели возможности побывать в театре. – Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз. – Что вы предпочитаете? В «Ковент-Гарден» выступают Кембл и миссис Сиддонс, а на Друри-лейн играет Баннистер, если вам больше по вкусу комедия. Словом, выбор за вами.

Щеки девушки заалели от удовольствия. Она поблагодарила его, но, к вящей досаде Перегрина, предпочла трагедию. Ее дядя все еще поздравлял своего сына с тем, что тому удалось залучить к себе в ложу такую красавицу, когда дверь отворилась и дворецкий возвестил о приходе графа Уорта.