Багаж императора - Владимир Дмитриевич Нестерцов

к которым я подходил. Войдя в угловую, предпоследнюю комнату, окна которой выходили в великолепный парк, расположенный перед фасадом дворца, я почувствовал легкую вибрацию, исходившую от талисмана. Он словно давал мне знак быть настороже, предупреждая о возможной опасности. Тело мое напряглось от ожидания неизвестного, и я медленно двинулся к зеркалу, одиноко стоявшему в углу комнаты. По мере моего приближения к нему оно как бы оживало от блеска горящей свечи и лунного света, переливаясь серебристыми волнами, едва заметно расходящимися в разные стороны. Оно словно задышало при моем дальнейшем приближении, постепенно заливаясь багровым светом, который вытягивался в мою сторону. Когда я почти подошел к нему вплотную и протянул руку с горящей свечой, оно, словно мыльный пузырь, лопнуло, разлетевшись на тысячи огненных искр, и оттуда вырвался сгусток энергии, который, опалив мои руки, ударился в мой талисман, и, словно наткнувшись на невидимую преграду, с немым воплем, как смертельно раненный зверь, нырнул обратно.

Искры постепенно осыпались вокруг меня, оставляя непонятный запах гари. А зеркало, плавно затягиваясь, приобретало прежний вид. Поднявшись с паркета, на который я упал от страшного удара, я зажег погасшую свечу и, превозмогая боль, снова подошел к зеркалу. Внешне оно не изменилось, но когда я прикоснулся к нему рукой, то почувствовал холодный жар, исходящий от его поверхности. Талисман одновременно отталкивал и притягивал к себе, замораживался и разогревался до неимоверной температуры. От такого напряжения я весь покрылся потом, потому что мой организм пытался найти баланс в этой ситуации. Я медленно провел свечой по зеркальной поверхности и обрызгал ее святой водой из серебряного сосуда, стал искать точку входа в зазеркалье. То, что здесь был основной вход, я понял по поведению зеркала, плохо было то, что этот сгусток негативной энергии уже пробрался туда и неизвестно чем занимается, отрицательно влияя на окружающих. Найти точку входа всегда достаточно трудно. Это очень сложное занятие, так как в разных зеркалах, созданных различными посвященными в это дело мастерами, существуют точки входа, расположенные на разных уровнях.

Передо мною было зеркало старинной венецианской работы, достаточно большое, окантованное рамой из орехового дерева. Хорошо, что на ней был растительный орнамент, потому что другие изображения создают дополнительные препятствия, не давая возможности безболезненно пройти вовнутрь. И поэтому надо провести достаточно сложную процедуру нейтрализации, чтобы устранить их негативное влияние. Стоящее передо мной зеркало словно ждало моих дальнейших действий, посматривая на меня своим всевидящим оком, в котором отражался мой колышущийся силуэт.

Окончательно придя в себя и собравшись с духом, я осторожно ощупал ореховую раму, ища там скрытые сюрпризы, которые так любили оставлять старые мастера. Однако все было в порядке. Тогда я неспеша положил руки на зеркальную поверхность, соединив указательные пальцы согласно ритуалу, и начал постепенно перемещать их по краям зеркальной поверхности. Холодная на первый взгляд, она отдавала теплом и по мере приближения к центру становилась как бы все более горячей. Медленно нащупывая точку входа, я мысленно готовился к переходу в зазеркалье. Дело в том, что существует множество типов зеркал, которые с одной стороны являются окнами наблюдения за нами, а с другой − входом в совершенно другой мир, который существует как в нашем сознании, так и вне его. Поэтому и вход в этот мир может быть, как в бестелесном, так и очень редко в физическом плане. На это способны только люди, владеющие определенной методикой и обладающие специальными качествами. Ведь зеркала − это определенный талисман, который существует с древнейших времен у всех народов, и в то же время, это своеобразный хронограф, который записывает на свою поверхность все те события, которые происходят в том месте, где оно находится. Надо уметь читать зеркала, обладать соответствующими навыками и знаниями по их расшифровке, и тогда перед тобою открываются такие страницы жизни, и драмы, и трагедии, и комедии, которые не встретишь ни в одном романе. С зеркалами надо уметь обращаться, недаром старые люди предпочитали не очень часто заглядывать в них, чтобы не оставлять призрачного двойника.

Размышляя об этом, я наконец нащупал точку входа, расположенную почти в центре. При приближении к ней моей руки она начала медленно вибрировать, изгибаясь вовнутрь, словно приглашая в гости. Проведя в этом месте руками три раза по часовой стрелке и оставив в центре ладонь левой руки, я правой рукою приложил к точке входа свой талисман в виде буквы «Ж» и, медленно убирая левую руку, вдавил его. Казалось, время замерло. Наступила тягучая тишина. Постепенно зеркальная поверхность превратилась в живую материю, которая по мере давления талисмана отступала к краям ореховой зеркальной рамы, открывая вход в виде темного, чуть поблескивающего отверстия. Это было одно из тех зеркал, которые давали возможность войти в зазеркалье, не выходя из материальной оболочки тела. Когда вход расширился окончательно, я переступил порог тяжелой ореховой рамы и попал в проход, который стремительно выбросил меня на перекресток, где мелькали какие-то тени во множестве переходов. Перед самым входом сюда я поставил подсвечник с горящей свечой возле зеркала, для того чтобы не заблудиться и найти свой выход. Кроме того, до тех пор, пока горела свеча, вход оставался открытым. Как только она погаснет, то и вход сразу закроется, так что у меня было не слишком много времени. Без этих инструментов и соответствующей подготовки сложно путешествовать здесь и не потерять ориентацию в зазеркальном пространстве. В этом множестве ходов, открывшихся передо мной, необходимо было найти тот единственный, по которому сбежал этот ослепительный сгусток энергии, так безжалостно напавший на меня. Надев на палец перстень-указатель с изображением святого креста, я тщательно протер его средним пальцем левой руки и когда он стал переливаться зеленым светом, стал поочередно направлять на круглые входные отверстия, расположенные передо мной. По мере перемещения перстень то бледнел, то снова вспыхивал, пока не загорелся ровным бирюзовым светом, указывая на второе слева от меня отверстие. Дело в том, что это был перстень старинной работы, настроенный на определение вибраций таких вот существ, и своим светом сигнализировал об их обнаружении или присутствии, или улавливал след, который они оставляли.

Меня поджимало время. Поэтому, не задерживаясь долго, я набрал воздуха и бросился в указанный мне вход. Подхваченный силовыми потоками тоннеля, я, словно в безвоздушном пространстве, стремительно полетел вперед и вскоре оказался перед не очень большим квадратным окном ярко-желтого света, через которое просматривалось лежащее впереди какое-то сильно искаженное и искривленное пространство. Это было что-то объемное и большое, потому что вдоль его сторон шли тоннели, размером