Уик-энд с мистером Дарси - Виктория Коннелли

Самое интересное началось, когда дама приступила к раздеванию мистера Дарси.

– По-моему, это самая увлекательная в мире работа, – прошептала Дорис, обращаясь к своим соседкам.

– Сама не знаю, почему я не занялась ею, – ответила Кэтрин. – В любом случае это гораздо интереснее, чем искать ошибки в сочинениях.

Дама в платье эпохи Регентства начала раздевание со шляпы и сюртука, продемонстрировав аудитории белоснежную сорочку и красивый жилет в золотистую полоску. Из зала послышались восхищенные вздохи, Робин приоткрыла рот.

«Почему мужчины больше так не одеваются? – с грустью подумала она. – Футболка и шерстяной свитер ни за что не вызовут подобной реакции».

Шляпу положили на туалетный столик. Овальное зеркало создавало ощущение, что они находятся в спальне мистера Дарси и наблюдают за его туалетом.

Действо продолжалось, и одежды на актере становилось все меньше.

– Эта женщина его раздевает! – наконец догадался толстяк, сидевший рядом с Дорис.

– Конечно! – рассмеялась какая-то зрительница из задних рядов. – Именно ради этого большинство из нас сюда и приехали!

Несколько человек хмыкнули, возможно, потому, что в этот момент мистер Дарси начал расстегивать пуговицы на брюках. Сосед Дорис, судя по всему, заволновался. Он покраснел как рак и, казалось, готов был разразиться гневной тирадой.

Увы, мистер Дарси все-таки оставил некоторый простор для фантазии зрителей. Дама-историк не стала лишать его последнего предмета одежды, но попросила надеть зеленый халат с изящной золотой вышивкой. Последовали бурные аплодисменты, мистер Дарси снова принял надменную позу, и на этом презентация закончилась.

Робин вышла в холл. После шума и смеха на «Раздевании мистера Дарси» ей захотелось побыть в одиночестве, к тому же она давно мечтала осмотреть сад. И сейчас, уже не в первый раз за этот уик-энд, перед ней встал нелегкий выбор: предстояло столько интересных мероприятий, свободного времени совершенно не оставалось, а Робин непременно хотелось полюбоваться красотами Перли.

Она приоткрыла тяжелые створки парадной двери, спустилась по невысоким ступеням к усыпанной гравием подъездной дорожке, затем свернула направо, к огромному кедру, от которого получила название ее комната. Запрокинув голову, она вглядывалась в темно-зеленые ветви, размышляя, кто гулял под ними пару сотен лет назад. Она всегда думала о деревьях как о безмолвных свидетелях прошлого, однако ни с кем не делилась своими мыслями, понимая, что прозвучит это нелепо.

Завернув за угол, Робин оказалась в тенистых зарослях. Выцветшая полуразрушенная кладка была увита розовыми кустами, усыпанными мелкими бутонами. Большая клумба пестрела осенними оранжевыми и розовыми цветами. Продолжая идти по дорожке, Робин очутилась в укромном уголке сада, где стояли три скамейки, которые, казалось, приглашали присесть и насладиться созерцанием пейзажа.

Дальше раскинулись луга, спускавшиеся к озеру, а за ним – поля. Такими прекрасными поместьями владели очень немногие люди, и Робин поняла, что ей необыкновенно повезло: этот вид теперь в каком-то смысле принадлежит и ей, даже если она получила право любоваться им только три дня.

Она пошла вдоль аккуратно подстриженной живой изгороди, тянувшейся параллельно задней стене дома, и заметила конюшни. Здания из красного кирпича образовывали квадратный двор, в который вела большая арка, украшенная приземистой часовой башенкой.

«Часы показывают время неверно, но все остальное безупречно», – подумала Робин, входя во двор.

Шесть покладистых на вид лошадей с любопытством выглядывали из полутемных стойл, в том числе серый в яблоках жеребец со светлыми глазами, прекрасный гнедой с белой отметиной и лошадь, очень похожая на Черного Красавца, даже с такой же ослепительно-белой звездой во лбу.

Робин с детства нравились лошади. Впрочем, она вообще любила животных. На миг она застыла в нерешительности, не зная, к кому подойти сначала, и в конце концов остановилась на сером со светлыми глазами.

– Привет, милый, – обратилась она к нему, гладя теплую и бархатистую морду. – Ну разве ты не красавчик? – Конь тряхнул головой, и Робин улыбнулась. – Ты ведь меня понимаешь? – Она протянула руку, чтобы почесать за ухом у лошади.

– Осторожно, не то он откусит вам руку, – вдруг произнес кто-то у нее за спиной.

Робин отскочила от стойла и, обернувшись, увидела высокого человека в голубых джинсах и рваной белой футболке. Это был тот самый прекрасный всадник, который вчера вечером вывел пьяного Джейса из столовой.

– Да что вы! Неужели он может укусить? – не поверила Робин.

– Конечно я шучу, – рассмеялся незнакомец. – Он у нас и мухи не обидит, верно, Попс? – Молодой человек подошел к лошади и чмокнул ее в морду. – Поппин смирный. Кстати, меня зовут Дэн, – добавил он, обернувшись. – Вчера вечером у меня не было времени представиться. – Он протянул широкую ладонь, в которой ее рука просто утонула.

– Я Робин. Робин Лав.

Дэн слегка приподнял бровь:

– Правда?

– Да.

– Имя говорит само за себя? – улыбнулся он.

Робин почувствовала, что краснеет, и повернулась к лошади.

– А вы не назвали свою фамилию, – заметила она, стараясь как можно скорее сменить тему.

– Харкурт.

Робин резко развернулась.

– Как дейм Памела, – вырвалось у нее.

Она вспомнила свои предположения о том, что этот парень – любовник актрисы. Однако теперь стало ясно, что тут кроется нечто большее. Дейм Памела совсем потеряла голову и вышла за него замуж! Значит, это никому не известный муж дейм Памелы. Робин лихорадочно соображала. Нет, не может быть. Она носила фамилию Харкурт еще до того, как родился этот красавчик.

– В чем дело? – спросил Дэн, заметив ее замешательство. – Вы же не думаете, что я муж Памелы?

– Нет! – воскликнула Робин. – То есть я ничего такого не думала.

Она вдруг почувствовала себя как Кэтрин Морланд из «Нортенгерского аббатства» в тот момент, когда Генри Тилни понял, что она подозревает его отца в убийстве жены. Там были такие душераздирающие строки… Как же это… «Если я вас правильно понял, вы вообразили такие страшные вещи, для определения которых у меня не хватает слов. Мисс Морланд, дорогая, подумайте о существе этих ужасных подозрений» [14] .

Какой кошмар! Неужели теперь Дэн испытывает к ней такое же отвращение, как Генри к Кэтрин?

– Давайте проясним ситуацию, – заговорил Дэн, оторвав ее от неприятных размышлений. – Я младший брат Пэмми.

– О! – выдохнула Робин с облегчением.

– У нас общий отец – кстати, вместе с половиной населения Англии. Боюсь, папаша не остановится до тех пор, пока не испустит последний вздох.

Робин робко улыбнулась:

– Простите… Я не хотела…