Училка и мажор - Юлианна Орлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неуверенно наклоняюсь к бледному личику и касаюсь губами виска, втягивая в себя аромат, сносящий крышу. Я все решу, не волнуйся, Вась. Это все такие глупости.
12. Мы с тобой не пара
ГЛАВА 12
ВАСИЛИСА
Мои руки и тело дрожат так сильно, что кажется, я испытываю настоящую истерику, не в силах контролировать ни голос, ни конечности. В его объятиях тепло и даже чуточку более спокойно. Дышится проще, пусть он только удерживает меня и гладит по голове. Эти касания нельзя назвать нежными, но для меня они сейчас лучшее успокоение, потому что так делала мама. Она всегда обнимала меня и гладила по голове. Словно стирала самую темную печаль. Дарила мне покой и уют.
Белов говорит, что все решит и смотрит на меня так, что дыхание замирает. Может и решит, но судя по его внешнему виду, он уже поучаствовал в чем-то не шибко законном. Оглядываю разбитую губу и расшибленную бровь. Кровоточит. Почему-то я уверена, что подрался из-за меня, на его лице написано «бунтарь», и другой реакции можно было бы не ожидать.
Теперь проблем станет еще больше, ведь так? Но горящий взгляд вопит об обратном, парень обхватывает мое лицо и продолжает рассматривать, как смотрят на картину, которой любуются. И тело мое реагирует, погружаясь то в холод, то в жар. Выжигающий кожу.
—Надо…обработать, — шепчу в лицо Рустаму, хоть и понимаю, что это все ему сейчас до одного места. Белов машет головой, а потом невозмутимо отвечает:
—Как на собаке заживет.
Не сомневалась в другом ответе.
—Нет.
Тянусь к сумочке и выуживаю пачку салфеток. В таком виде Белов точно никуда не пойдет, и мне надо переключиться на что-то другое. Дрожащие пальцы не могут поддеть клейкую ленту. Рустам уверенно накрывает мои ладони и отбирает пачку, сам вытаскивает пару антисептических салфеток, пока я ищу чем бы руки обработать. Но мозг отключается. Обращаю внимание на накаченное тело. Не смотри туда, дура, не смотри.
—Успокойся, Вась. Вдохни и выдохни.
Рустам отдает мне салфетки и опирается о подоконник. А затем делает абсолютно ненормальную вещь, подхватывает меня за талию и усаживает на этот подоконник, сам же становится между моих раздвинутых ног. Дыхание сбивается, а уши медленно закладывает, словно давление внутри растет с каждой секундой.
—Прекрати вести себя со мной, как с куклой, — пискнув, упираюсь ладонями в грудь. Салфетки летят на пол. От негодования хочется кричать. Что он сом ной делает? Зачем? Играться вздумал?
—Когда я назвал тебя куклой? — грубо кидает в ответ, пронзая меня своими глазами, которые вдруг озаряются недобрым огоньком.
—А как ты ведешь себя со мной? Словно я никто. Словно меня можно схватить и унести, можно нахамить, можно унизить. Я живой человек, Белов. И если ты не понял, я не одна из твоих девочек-однодневок, мне неинтересно все это, так что отстань от меня, оставь меня в покое! Я не хочу этого! — сиплю, отворачиваясь.
Мне обидно, горько и больно, так больно, что я даже выразить это в полной мере не могу, ощущая пробоину в груди. Рустам тяжело выдыхает и поворачивает мое лицо к себе двумя пальцами. Мой взгляд падает на руки. Сбиты в кровь. Смотрится, конечно, скверно. По телу раскаленным железом проходится фантомная боль, словно это мои руки ранены, словно мое лицо разбито. Маленькими иголочками пронзает кожу. Раз. Два Три.
—Где и когда я тебя унизил?! — звучит громче, яростнее.
И мои нервы сдают, я тоже повышаю голос, совсем теряясь в том, где нахожусь и с кем говорю, забывая о профессионализме, об этике и нормах морали, даже на мгновение теряя себя в том, что парень сильнее прижимается ко мне касаясь рукой бедра.
—Серьезно? Предложив деньги и все блага, которыми ты владеешь, ты не унизил меня? Не приравнял к шлюхе? Дать почву для пересудов ты тоже не унизил меня? Повел себя как джентльмен? Да нас видели, и эти цветы…ты серьезно ничего не понимаешь, Белов? Я говорю тебе еще раз: оставь меня в покое. Оставь!
Отрицательно машу головой и пытаюсь оттолкнуть от себя массивное тело, чей жар ощущается лаже
—Я ни разу не приравнял тебя ни к кукле, ни к шлюхе. Шлюхам я цветы не таскал и за них не дрался, и не смей произносить эти слова в отношении себя.
—Да что ты? Но ты делаешь все, чтобы меня таковой считали.
—Бред. Я не сделал ничего.
—Одна будь уверен, что меня уволят.
—Я все решу.
—Пойдешь к папе решать вопрос? И что тогда подумают обо мне? Что я любовнику пожаловалась, он связи применил? Совсем как низкосортная.
—Не смей. Я тебя предупредил, иначе… будет совсем по-другому.
Накрыв мои губы шершавой ладонью, грубо шипит Рустам, вперившись в меня болезненно-злобным взглядом, не предвещающим ничего хорошего. Я дышу через раз, в голове все мутится, а тошнота так и не отпускает меня, словно решает навсегда укорениться в моем организме.
—Я тебя не отпущу, и мне плевать на условности. Просто знай, что я добьюсь тебя любой ценой. Все остальное я решу, ты об этом не думай. Ни единой секунды. Сложности и проблемы решает мужик. Ты живи как жила, а я все порешаю.
Вырываюсь из стального захвата и злобно отвечаю:
—Я не твоя шлюха!
Реакция мгновенная.
—Я тебя предупреждал, — шипит у моего лица, резко наклоняется и накрывает губами мои, жестко сминая. Заставляя мгновенно ощутить огненный жар, разливающийся по телу. Жадными касаниями мое тело погружается в раскаленный котел с кипящей водой. Я не понимаю, в какой момент отвечаю на жадный поцелуй, впиваясь пальцами в теплую кожу.
Вроде я хотела оттолкнуть, но, когда язык врывается в мой рот, заставляя подчиняться, я ощущаю прилив слабости. Напор усиливается, жестокие поцелуи плавно смещаются на шею, оставляя отметины на коже, опускаются ниже, когда я наконец-то нахожу кроху здравого смысла и со стоном пытаюсь оттолкнуть парня.
Здравый смысл выветривается, остается только привкус сигарет и чего-то порочно-темного, такого, что заставляет ноги подкашиваться.
—Нет, прекрати.
Мужские пальцы уже расстегивают верхние пуговицы рубашки, когда мои ноги сильнее прижимаются к узкой талии, а затем и вовсе обхватывают ее.
Я, кажется, совершенно не могу сопротивляться ему.
Как сопротивляться шторму?
—Еще раз сравнишь себя со шлюхой — выпорю.
Обхватывая мое лицо двумя руками, Рустам шипит