Выйти замуж за злодея - Марина Ефиминюк

— Ну, вы немножко преувеличиваете… — кашлянула она, стараясь не встречаться со мной глазами. — Зачем же сгущать краски? И потом, уважаемая нимфа, полагаете, только вы появились на ярмарке невест, как женихи полетели неуправляемыми косяками?

— Не знаю, как насчет косяков, но что-то пока я ни одного вменяемого жениха не вижу.

— Пф! — насмешливо фыркнула сваха и манерно сложила ногу на ногу. — Вы тоже, мягко говоря, девушка не первой свежести, без приданого и без особенных талантов.

— Вы правы, таланта для игры на клавесине мне, может, и не достает, но я не настолько глупа, что бы продолжать платить за товар с гнильцой, — отрезала я.

— Что, простите? С гнильцой? — поперхнулась мадам. — Никлас Фолл, может, и не молод, но является достойнейшим господином! А я его уже сорок лет знаю! И ко всем своим женам, между прочим, он относился с большим пиететом.

— Только почему-то ни одна не выжила, — со смешком напомнила я. — Давайте, госпожа сваха, разойдемся без скандалов. Вы удержите неустойку, а я заберу остаток залога и спокойно уйду. Идет?

— Хотите забрать залог? — вдруг заерзала она в кресле, что-то напряженно обдумывая, и вдруг широко улыбнулась:

— Послушайте, Лаэрли, зачем же рубить с плеча?

От внезапной перемены настроения я несколько ошалела. Если бы не пришлось оплачивать испорченное платье, то сбежала бы из дурдома Салазар мелькая пятками, наплевав на деньги.

— Знаете, на острове Анадари есть поговорка: «первый блин всегда комом», — заговорила сваха.

— Нет такой поговорки, — уверенно покачала я головой.

— Ну, может, на острове Клермон, — закатила она глаза. — Речь не о том. Пусть первый блин всегда комом, мы не обязаны им давиться, правда?

— Простите, госпожа сваха, но у вас такие образные метафоры, что я начинаю терять нить разговора…

— В общем, есть превосходный мужчина! Просто ягодка, первый сорт! — Она решительно поднялась с кресла. Сейчас принесу.

— Он здесь? — обалдела я.

Может, она решила пожертвовать собственным мужчиной? Бедняга спокойно похрапывает на втором этаже в общей спальне с белыми занавесками и не подозревает, что его решили передать незнакомой нимфе, не переносящей мясо, не умеющей петь и совершенно ничего не смыслящей в семейной жизни. И спит он, значит, а сваха — хоп! — перевалила «ягодку» через плечо и потащила женить. Злодейка!

— Что вы, не здесь, конечно, — развела она руками, мол, где тут спрятать высококлассного жениха, одни диваны да портьеры. — В архиве.

В воображении горячий полуголый самец, раскинутый на подушках, оказался связанным, с кляпом во рту и спрятанным в дальнем углу архива за бумажными коробками. «Первосортная ягодка» мычит, дергается и пытается освободиться, искренне желая свободы, а не семейной жизни, а мадам Салазар за шкирку решительно тащит его по паркету знакомить с будущей владелицей — ой! — женой.

— Вы нас познакомите? — осторожно уточнила я.

— Конечно. — На накрашенных губах скользнула прозрачная улыбка. — Сейчас принесу.

— Жениха? — жалобно промычала я.

— Анкету и гравированную карточку, — подсказала она.

Уф! У меня чуть нервный припадок не случился. Впору пить успокоительные травки от живого воображения.

Вскоре она вернулась с голубой папкой в руках. Пристроившись в кресле, театральным жестом развязала белые ленты и протянула мне. Я с любопытством посмотрела на крупную цветную гравюру с изображением симпатичного мужчины по виду чуть старше тридцати лет. Ни лысин, ни седин, ни даже родинок на ухоженном лице не наблюдалось. Хотя совершенно не стоило исключать, что он пользовался косметической магией или же мастер ловко подкрасил картинку, убрав на изображении несовершенства кожи, а заодно и пару десятков лет.

Я недоверчиво покосилась на сваху в кресле. С триумфальной улыбкой она помахала рукой, мол, читайте, госпожа Астор, приходите в трепет.

— Как видите, такого мужа и к родителям не стыдно привести, — сказала она.

Учитывая, что в графе с особыми требованиями к будущей супруге было написано «сирота», заявление свахи прозвучало неуместно. Мягко говоря.

— Хорошо. — Я закрыла личное дело. — В чем подвох? Это чужая карточка?

— Чтобы вы знали, госпожа Астор, я никогда не мошенничаю, — оскорбилась мадам Салазар.

— Да, вы просто мило обманываете, — фыркнула я. — Он был женат? Имеет десятерых детей? Хромает, курит табак, страдает бытовым пьянством?

— Ничего подобного! — уверила меня сваха. — Никаких детей, бывших жен, дурных привычек и физической неполноценности. Превосходный холостой мужчина тридцати четырех лет с замечательной карьерой. Правда, кое-что, должна вам признаться, есть…

— Он не хочет приемного ребенка? — немедленно догадалась я.

— Он примет любого ребенка… — сваха замялась, — если согласится его мама.

— Мама? — по-глупому хлопнула я глазами.

— Да, у него есть мама, — загробным голосом подтвердила она. — Очень энергичная женщина.

— Только мама, но никаких скрытых дефектов?

— Могу поклясться на святом писании, — уверила сваха. И на что только человек не пойдет, чтобы не возвращать деньги, которые уже мысленно потратил. Или не мысленно.

— Не надо ритуальных жертв, — вздохнула я. — Просто договоритесь о встрече.

Не понимаю, почему в тот момент меня совершенно не напрягло наличие энергичной родительницы в жизни первосортной ягодки Ашера Богарта. В свою защиту могу сказать, что мне определенно не хватало жизненного опыта, особенно в отношении мужчин и их матерей.

В сегодняшних показах, проходивших в доме мод, я не участвовала, но меня ждали долгие изнуряющие подгонки и примерки нарядов для весеннего каталога. Минуя общую комнату для переодеваний, я тут же отравилась в пошивочную мастерскую, где Мика колдовала над очередным «шедевром» Арлис, чтобы в него втиснулась нормальная девушка, а не швабра.

Мастерская представляла собой большой светлый зал со швейными машинками и безголовыми портняжными манекенами. На стенах висели лопоухие лекала из твердого картона. В углу лежали рулоны разноцветных тканей. Мне повезло, что белошвейки помогали манекенщицам, и Мика в гордом одиночестве корпела над какой-то тряпкой, вручную иголочкой подшивая подол.

— Ты сегодня поздно, — подняла она взгляд от шитья.

— Кое-что с утра надо было сделать, — быстро произнесла я и приложила палец к губам, мол, помолчим.

В доме мод даже стены имели глаза и уши, поэтому общаться с белошвейкой пришлось с помощью красноречивой пантомимы. Не реагируя на удивленно приподнятые брови подруги, которую без спроса обрекла на пособничество, я сначала проверила пустой коридор, прикрыла плотно дверь, а уже потом вытащила из сумки на швейный стол изуродованное серебристое платье. Ужас на лице Мики лучше любых слов подтвердил, что мне каюк. Вернее, моему месячному жалованию.