Я - Янис - Канни Меллер

— Помогите! Не умею плавать! — орал тот, что дал мне стакан воды и у которого я стащила пятьсот крон. Три других клоуна исчезли, а он все лежал на животе и загребал руками грязь. Потом директор снова стал кричать и браниться, и клоуна в крокодильих ботинках закатали в ковер и унесли.

Всю ночь мне снились гадкие сны, а утром я проснулась совсем больная. Вряд ли кто-нибудь захочет слушать, как меня рвало, так что я не буду рассказывать. Но рвало меня примерно как слона, которому очень, очень плохо. Мама не пошла на работу, хотя, наверное, было бы легче, если бы она ушла. От ее вопросов легче не становилось. Она спрашивала, не произошло ли за последнее время чего-нибудь необычного. Не боюсь ли я кого-нибудь.

— Лучше рассказать мне, чем лежать в одиночку и мучиться, — сказала она.

Она сидела на краешке моей кровати, добрая и мягкая, как бархат, и хотелось, чтобы мне снова было три года, чтобы я заплакала и рассказала, почему съела все печенье.

Но мне было не три года. И печенья я не ела.

Я бросилась в туалет, где меня еще раз основательно прополоскало.

Вечером следующего дня я села на велосипед и медленно поехала к цирковому шатру. Не то чтобы мне очень гуда хотелось. Я мечтала, чтобы там никого не оказалось. Чтобы они собрались и уехали на два дня раньше. Конечно, Глория расстроилась бы, если бы не смогла посмотреть представление, но дело было серьезное.

И все-таки я туда поехала. Почему? Как-то тянуло. Я не могла остановиться.

Лошади и верблюд паслись, привязанные к колышкам. Среди вагончиков играли дети, а взрослые отдыхали, развалившись в пластиковых креслах. Был такой теплый вечер, когда кажется, что уже наступило лето, хотя на самом деле даже весна еще толком не началась.

С другой стороны шатра кто-то что-то заколачивал. Ритмичный металлический звук. Я поехала туда, как будто невидимая рука потянула велосипед за руль.

Клоун склонился над железной опорой и вбивал ее в землю большой кувалдой. Это уже были не трюки. На нем был рабочий комбинезон, и когда он встряхивал головой, капли пота летели в разные стороны. Рядом стояли двое других — их я тоже узнала, они были акробатами и клоунами, которые носили воду. Все трое улыбались мне.

— Тебе уже лучше? — спросил тот, у которого раньше были ботинки с крокодильими мордами, а теперь, конечно же, нет.

— Да, — сказала я. Хотя в ту минуту мне было не очень-то хорошо.

— Можешь принести ящик с инструментами из зеленого грузовика?

Он произнес это совершенно спокойно. Но хуже слов и придумать было нельзя. Я смотрела на него, будто он был и не клоун вовсе, а очень сердитый дяденька, который отлично знает, что я вор.

— Ладно, — согласилась я и опустила велосипед на землю.

В кабине грузовика пахло бананами, и я вспомнила, что в прошлый раз тоже так было. Я быстро схватила ящик с инструментами и снова захлопнула дверь. Может, бардачок и был открыт — может, и бумажник из него торчал, но я даже знать этого не хотела.

Вернувшись, я увидела, что они подняли мой велосипед, а один щупает колесо.

Я опустила ящик на землю.

— Умеешь ездить? — спросил тот, который всего два вечера назад так легко поднял меня на плечи.

— Конечно, умею, — ответила я.

— Покажи.

Земля была довольно неровная, но я все-таки поднялась на заднее колесо и немного проехала. Ничего особенного. Пара небольших кругов. Даже стыдно показывать циркачам.

Поэтому я смутилась, когда те, кто отдыхал в пластиковых креслах, вдруг очнулись и уставились на меня.

— Альфред! — представился тот, кому мне, вообще-то, совсем не хотелось пожимать руку. Но что делать, если он уже ее протянул?

— Янис, — ответила я.

— Хорошо, Янис, — сказал один из акробатов. — Вези велосипед в шатер.

Он что, решил, что мой велик какой-то особенный? Ошибается. Маленькие подскоки на заднем колесе — вот и все, чему я его научила. А тут ему вдруг разрешили то, о чем, наверное, тайно мечтает каждый велосипед.

Альфред и акробаты положили доски на козлы и построили в манеже дорогу. Все они были длинноваты для моего велосипеда, но все-таки по очереди въезжали на одну доску, чтобы тут же ринуться вниз по другой. Вверх — вниз.

Сначала я просто сидела и смотрела, а потом мне захотелось попробовать самой. Я сделала обычные качели — положила доску на козлы — и въехала на нее, но когда добралась до середины, доска наклонилась, и я съехала вниз. Самое жуткое — сильный удар, когда доска наклоняется и опускается на другую сторону. Как будто тело выбрасывает сильная катапульта, и ты, как ракета, чуть не врезаешься в стенку шатра.

Прежде чем мне удалось справиться с этим номером, я упала столько раз, что даже считать перестала. Хотя время как будто остановилось. Я тренировалась и тренировалась, и никто не говорил, что пора заканчивать.

Домой я приехала довольно поздно. Но мама и слова не сказала, только посмотрела на мои рваные брюки и кровавые коленки.

— Что случилось, Янис?

— Ничего особенного, — ответила я. — Просто каталась на велосипеде.

На следующий день была суббота. В воскресенье «Цирк Варьете» должен был дать последнее представление в нашем районе. Как и всегда по субботам, встала я довольно рано. И мне очень хотелось еще немного потренироваться с велосипедом в манеже.

Мама и Зак еще спали, когда я вышла из дома.

Не успев дойти до пустыря, я встретила Альфреда. Он только что вышел из магазина на заправке с пакетиком в руках.

— Ты уже завтракала? — спросил он, помахав пакетом.

Я не завтракала, поэтому покачала головой.

Альфред жил один в вагончике. Мне там сразу понравилось. На стене висела большая картина с клоуном.

— Видишь, кто это? — спросил он.

— Ты?

Он засмеялся, возясь с чайником в уголке.

— Это Чарли Ривел. Стоит мне взглянуть на эту картину, как я снова вспоминаю, почему хочу быть клоуном. Никто не умел смешить людей, как он.

— Хорошо нарисовано, — сказала я, мне и вправду так казалось. Что-то особенное в глазах: они смотрят на тебя, где бы ты ни стоял. Я попробовала разные места: и когда я стояла у двери, и когда села на красный диван, взгляд Чарли следовал за мной.

— Как можно так нарисовать? — сказала я.

— Не представляю, — ответил Альфред и налил мне чаю. — Я купил ее на барахолке в Кракове.

— Это где? — спросила я. Я и не представляла, что такое жить в вагончике и все время быть в пути.