Ангелочек - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Мне платят за мою работу, и я ее выполняю, — резко ответила Анжелина. — Держите, вот ваши деньги.

Анжелина положила на стол серебряные монеты, которые дала ей мадемуазель Жерсанда двумя днями раньше. Старой даме так понравилась новая блузка, что она расщедрилась.

— Благодарю вас, — сухо сказала Жанна Сютра.

Молодая женщина молча вышла. Она отвязала ослицу и села в седло. Собака исчезла. «Я была в этом уверена, — подумала Анжелина. — Спаситель покинул меня. Возможно, он последовал за мной из прихоти и, вернувшись в родные края, убежал к своим настоящим хозяевам. Больше я его не увижу».

И только сейчас Анжелина поняла, как сильно она привязалась к овчарке. После тайного рождения малыша Анри животное не разлучалось с ней.

«Я думала, что Спаситель любит меня, — горько размышляла Анжелина. — Я неудачница… А Гильем… Как я верила его словам и ему самому! Но он не вернется… Не надо было запрещать ему писать мне. Боже, если бы я получила хотя бы одно письмо, я хранила бы его у себя на груди!»

Погруженная в грустные мысли, Анжелина ехала по дороге, ведущей в город Масса. Это была широкая грунтовая дорога, местами плохо вымощенная камнями. Впереди быки тащили повозку, тяжело груженую дровами. Колеса повозки скрипели. Анжелина взглянула на величественную скалу Кер. На фоне желтоватой растительности и серых камней чернел вход в пещеру…

Вспухшая от осенних дождей река неистово бурлила среди скал. Вокруг верхушки гигантского ясеня, росшего около каменного моста, кружили вороны. Анжелина нигде не бывала дальше Бьера. Сейчас она въезжала на незнакомые земли. Несмотря на раздражение, женщина была даже довольна, что ей выпал шанс открыть для себя Масса. «Мама часто говорила мне о нем, — вспоминала взволнованная Анжелина. — В юности она под присмотром своей матери и бабушки училась трепать лен на просторном лугу на берегу Арака. Мама говорила, что, когда цветет лен, весь склон становится нежно-синим. Это всегда приводило ее в восхищение».

В эту минуту Анжелину обогнали два всадника, мчавшиеся во весь опор. Их черные плащи развевались на ветру, великолепные гнедые лошади были в мыле.

— Надо же, сколько сегодня народу! Ты видела, Мина? Если бы у меня была такая лошадь, я бы уже давно приехала и уехала.

Анжелина почувствовала себя такой жалкой на ослице. Да к тому же с ней не было Спасителя, который всегда действовал на нее успокаивающе. Она вспомнила слова отца, его вечные советы, которым она, по правде говоря, не придавала значения, поскольку верила, что никакая опасность ей не грозит, ведь ее хранит провидение. Но этим утром она не чувствовала такой уверенности. Анжелина проехала через хутор Лирба, где имелись крытые мостки. Три женщины, засучив рукава, стирали белье. Их руки покраснели от ледяной воды. Они громко пели:

Мы все идем, мы все идем,

Мы ведем с собой наших детей.

И день принесет нам вознаграждение,

Как если бы мы работали.

Молодая женщина узнала рефрен старинной считалки. Она грустно улыбнулась. Считалка напомнила Анжелине детство, ту счастливую пору, когда она беззаботно жила с отцом и матерью.

Когда мы все закончим,

Мы устроим праздник, мы устроим праздник.

Когда мы все закончим,

Мы устроим праздник!

— Привет! — крикнула Анжелине одна из женщин. — Едешь на базар, красавица? Поторопи ослицу, иначе, когда ты доберешься до места, продавать будет уже нечего!

Женщины рассмеялись. Анжелина не обиделась на шутку. Она с удовольствием присоединилась бы к ним, постирала бы белье и спела в такой веселой компании.

— А что, сегодня в Масса базарный день? — спросила она, оборачиваясь.

— Ну да! Поторопись! Время тикает!

Казалось, Мина все поняла и перешла на рысцу. Вскоре молодая женщина увидела крест, установленный на перепутье трех дорог. Она машинально перекрестилась, устремив взгляд на фигуру Христа. «Господи Иисусе, прости меня, грешницу, и сохрани моего малыша!» — беззвучно молилась она.

На Анжелину вновь навалилась невыразимая тоска. Она с трудом сдерживала слезы. Заботясь о репутации, Анжелина не позволяла себе никакой слабости за пределами своей комнаты. Мадемуазель Жерсанда часто повторяла: «Плачущая девушка признается, что совершила ошибку».

С напускным спокойствием, приосанившись, как королева, Анжелина преодолела два бесконечных километра и добралась до маленькой часовни при въезде в Масса. С неба падали снежные хлопья, легкие, с виду безобидные, но набухшие темные тучи предвещали сильный снегопад.

«Я должна торопиться, — говорила себе Анжелина. — Я обещала отцу приехать до наступления ночи или переночевать в Касте-д’Алю».

По сторонам улицы Претр, по которой ехала Анжелина, стояли высокие дома с крышами, покрытыми кровельным сланцем. До нее донесся шум: какофония из рева животных, криков зазывал, оживленных разговоров на местном диалекте. Анжелина с удивлением, смешанным с восхищением, смотрела на изящный фасад красивого каменного здания, двойная дверь которого была украшена скульптурой, изображающей раковину. «Герб суконщиков», — подумала она.

Вскоре Анжелина увидела ряд лавок: мясную, хлебную, галантерейную. Деревянные прилавки были раскрашены в яркие цвета — зеленые, желтые. Где-то играла скрипка.

«Как здесь весело!» — подумала молодая женщина.

Анжелина поняла причину этой веселой суеты. На площади вокруг церкви толпилась разношерстная публика. Люди ходили взад-вперед, рассматривая товары. В холодном воздухе витали запахи горячего жира и животных. Овцы блеяли, свиньи пронзительно визжали, а куры кудахтали в ответ. Белые чепцы хозяек, казалось, кружились в бесконечном танце среди темных одежд мужчин в беретах или черных широкополых шляпах.

Анжелина не решалась спешиваться, поскольку боялась, что тогда не увидит всего, что делается вокруг. Вдруг Мина забеспокоилась.

— Сколько народу! Эй, не бойся! — тихо подбодрила Анжелина ослицу.

Какой-то старик игриво подмигнул ей, зажав трубку зубами. Он даже позволил себе вольность и схватил Мину за уздечку.

— Мсье, пожалуйста, подскажите, где находится улица Монтань? — спросила Анжелина.

Старик едва слышно пробормотал нечто невразумительное, но показал пальцем нужное направление. Анжелина слезла на землю и повела ослицу к улочке, шедшей вдоль кладбища. Там она привязала Мину к решетке.

— Мина, здесь тебе будет спокойно.

Дрожа от нетерпения, Анжелина кинулась обратно на площадь. Не успела она сделать несколько шагов, как кто-то схватил ее за руку. Это была Эвлалия в суконной накидке синего цвета. Каштановые волосы были собраны в пучок. В руках молодая женщина держала корзину.

— Мадемуазель Лубе? — удивилась Эвлалия, широко открыв глаза.

— Где ребенок? — прокричала Анжелина, стараясь перекрыть шум толпы.